Вечный Град (сборник) - стр. 46
Все присутствующие встали, приветствуя августа, который тут же знаком показал, что не стоит привлекать слишком много внимания к его персоне.
– Все-таки до чего же он скромен! – прошептал кто-то рядом с Веттием. – Помните, как он, уже будучи цезарем, посещал лекции Секста из Херонеи? Как обычный студент!
– Да, и тогда же учился риторике у Гермогена! – живо откликнулся кто-то другой.
Оратор приветствовал августа, тот ответил милостивым кивком головы, и слушатели затихли в ожидании выступления.
Сначала Максим объявил тему выступления, по-гречески и по-латыни: «Следует ли почитать кумиры?». Потом эффектно воздел руку, устремил взгляд куда-то вдаль и заговорил по-гречески, с расстановкой:
– Боги помогают людям…[14]
Он выдержал паузу.
– Причем все боги всем людям.
После этого, окинув взглядом слушателей, заговорил быстрее:
– Считается, однако, что иные небожители некоторым смертным особенно покровительствуют. Поэтому помощью их взысканные всячески этих богов чтут и кумира им поставляют. Моряки в честь морских богов весла на высоких скалах водружают, какой-нибудь пастух Пана почитает, высокую сосну ему посвящая или пещеру тенистую, поселяне в честь Диониса в саду колоду – деревянный кумир бога – вколачивают. Артемиде посвящены вод источники, укромные ущелья лесистые и равнины, дичью богатые. Земли древнейшие обитатели не обошли и Зевса: ему они вершины Олимпа, Иды или иной какой-нибудь высокой горы посвящали. Также и реки обожествлялись – либо за блага, ими даруемые, как Нил египетский, либо за полноводность, как Истр скифский, либо из почтения к мифу, как Ахелой этолийский, либо в угоду обычаю, как Эврот спартанский, либо из-за священных обрядов, с рекой этой связанных, как Илисс афинский…
«Вот оно какое, азианское красноречие в чистом виде!» – думал Веттий, поражаясь цветистости речи Максима. Он понял, почему Фронтон не захотел это слушать, но также не мог не признаться себе, что ему такая речь скорее нравится, чем не нравится, и что это напоминает его собственный стиль, за который он столько раз получал выговор от своих учителей.
– Божеству ни в статуях, ни в кумирах нет надобности, – продолжал оратор. – Человеческий род, слабый и от божества как «небо от земли» далекий, их выдумал, чтобы в знаках этих имена богов запечатлеть и представления, с ними связанные. Стало быть, тот, кто хорошей обладает памятью и в состоянии, к небу глаза возведя, душой с божеством общаться, быть может, в статуях и не нуждается. Таких людей, однако, немного, а целого народа или племени, столь памятливого, чтобы без подобного подспорья обойтись, пожалуй, и вовсе не сыскать. Как наставники при обучении письму чем-нибудь острым неотчетливые буквы для своих питомцев углубляют и обводить их заставляют, на память детей рассчитывая, так, мне думается, и законодатели, словно для мальчиков маленьких, для своих сограждан статуи придумали – и символы к богам почтения, воспоминание облегчающие и им руководящие…
Перечислив, какие диковинные бывают кумиры у варварских народов, и сравнив их с греческими, Максим задался вопросом, стоит ли менять варварские обычаи, или лучше позволить каждому народу чтить божество так, как он привык, – и сам ответил, что не стоит.
– Ибо бог – родитель и творец всего сущего, он солнца и неба древнее, времени и вечности могущественнее, природы преходящей сильнее, он для законодателя неименуем, для уст неизречен и для глаз незрим. Не в состоянии постичь его сущность, мы прибегаем к помощи названий, имен, животных, изображений из золота, слоновой кости или серебра, растений, рек, горных высей или источников. Стремясь познать божество, мы по своему несовершенству в то обличие его воплощаем, какое признаем самым прекрасным. Этим мы сходствуем с влюбленными: всего на свете сладостней глядеть на изображение любимого, но милым о нем напоминанием и лира бывает, и кость игральная, и место, на котором он сидел, и ристалище, где он состязался, иными словами – все, что о нем воспоминание вызывает. Что мне сказать еще о кумирах богов и какие предложить установления? – Оратор вновь замедлил свою речь, подходя к самому главному, и, как и в начале, стал говорить с расстановкой. – Чти божество в любом обличии. Если порождает воспоминание о нем у грека – Фидия искусство, у египтянина – животных почитание, у других народов – реки или огонь, мне не досадно это несходство: лишь бы только знали, лишь бы только чтили, лишь бы только помнили.