Вечный двигатель - стр. 27

– Прошло ну… года два. Заделался, значит, я на отпуск туристом, путешествующим по Волге на пароходе. Жизнь – самая стоящая…

По державной реке снуло скользил белый, пригожий пароход. В небе бесцельно маялись пузыри облаков, мельхиоровой рябью блестела вода, настырно верещали юркие чайки. На верхней палубе расположилась компания, в шезлонгах развалились загорелые девицы и молодые люди в купальном. Лениво потягивали пиво, соблюдали беседу либо наблюдали за игроками: за столиком, на котором сосредоточились шахматная доска и часы, сидели Костя и противник. Над доской и часами мелькали руки – блиц.

– Вот дьявол, – обиженно причитал Костя, чередуя с соперником удары по часам и часто заглядывая в циферблат, – по времени попадаю.

Откинулся по окончании своего регламента, сокрушался:

– Согласись, Серега, с ладьей окарался, а выигрыш мой был!

Оппонент, соболезнуя, разводил руки:

– Пива с тебя полящика – как с куста!

Костя, собирая шахматы и набирая озорство в глазах, досадовал:

– Махоркой надо было обкуривать – как Ласкер.

– В ящике двадцать бутылок, – вальяжно отвалившись на спинку стула, уточнял Сергей. – Разделить пополам – получается десять.

– Как думаешь, в буфете махорка есть?

– Из холодильника я предпочитаю.

– Ладно уж, психолог ты наш, поизгаляйся сегодня, – бормотал Костя, – все одно завтра реванш!

Костя встал, лицо быстро набрало умиротворенное выражение, тронулся к ограждению палубы. Походя, сообщил сидящей девушке:

– Пани, вы нынче невозможная уродка.

– Нахал! – беззлобно шлепнула его полотенцем девушка.

– Ну красотка, Лёль, – наклонился он к ней, – урода – красота по-польски.

Подойдя к краю палубы, Константин поднял и завалил руки за голову, подставил грудь солнцу. Беззаботно напевал песенку. Отсутствие мыслей и, стало быть, усердный покой благословляли этот румяный час. Парень оперся на ограждение, затеял придирчиво оглядывать народ на нижней палубе. Вдруг напрягся.

– Елки зеленые, – воскликнул он, – никак Толяй!.. – Вглядывался. – Он – точно. – Резво двинулся к лестнице, ведущей вниз.

Действительно, это оказался кыштымский Анатолий. Обратим внимание, имело место изменение облика: светилась седая прядь, бугрили лоб назойливые морщины. Костя подошел сзади, положил на плечо приятеля руку, объяснил жест:

– Или здорово жисть, или я – последний с краю.

Толя развернулся – движение ровное, степенное. Узрев Костю, тотчас поплыл лицом:

– Вот уж никак не ожидал. – Молодой человек был явно ошарашен, качал головой. – Надо же, где встретиться довелось! – Тряс Костю за плечи. – Ну здравствуй, братишка!

Костя, сильно улыбаясь, откидывал голову назад, клал ее в стороны, рассматривая:

– А ты, парень, изменился, – установил голову, простил: – Ну да всё в дом. Во-первых строках – ты как здесь, и почему я тебя раньше не видел? Я на корабле с первой пристани.

Толя обстоятельно докладывал:

– Так это, вчера сели, в Самаре. Мы до тетки, пару остановок – решили поглядеть на Волгу. – Спохватился: – Ты вот познакомься. – Отодвинулся и открыл молодую женщину непримечательного облика. – Это и есть Лида… ну, я рассказывал (легкое смятение пробежало по лицу). Была невеста мне, а теперь жена. – Объяснил Лиде: – Вот он самый – Костя. Я писал, по Кыштыму напарник и душевный человек.

Костя кивнул головой.