Вечное небо казахов - стр. 6

Мир был создан из звука – наши предки утверждали это, как и большинство восточных культур. Л. Халтаева в своей кандидатской диссертации по искусствоведению «Генезис и эволюция тюркско-монгольской музыки в связи с космогоническими представлениями» (библиотека Консерватории им. Курмангазы) показала развитие всего богатства музыкальных форм тюркско-монгольских народов из одного изначального звука.

Индийские мудрецы учат, что основой всего является звук, и потому высшее бытие они называют «сабда-брахма» – «Бог есть звук». Этот звук невозможно услышать обычным слухом. Но «то, что Мухаммед слышал в пещере Гар-е Хира, когда он глубоко погрузился в свой божественный идеал, был именно Саут-е Сармад, звук абстрактного плана. Коран упоминает этот звук в словах «Будь! И все стало». Моисей слышал этот самый звук на горе Синай, когда общался с Богом; и то же слово было слышно Христу в пустыне, когда он был принят в лоно своего Небесного Отца. Шива слышал Анахад Нада во время своего самадхи в пещере в Гималаях. Флейта Кришны символизирует тот же звук. Этот звук есть источник всего откровения для Мастеров, которым он открывается изнутри; именно поэтому они знают и учат одной и той же истине» [8]. Этот звук, как пишет индийский суфий-музыкант Инайат Хан, наиболее приближенно на физическом плане можно передать как придыхание «Ху», в исламском мистицизме являющееся символом Духа. Казахи называли кюй «Тәңiрдiң күбiрi» (Т. Асемкулов – Шепот Тенгри) и поклонялись музыкантам, способным слышать Тенгри. Свое переживание абсолютного бытия – звука – традиционные музыканты выразили во всем богатстве форм, мелодий, ритмов, тонов и их модификаций. Кажущиеся нам теперь экзотическими техническими ухищрениями приемы, выработанные в ходе многотысячелетнего развития тюркско-монгольской музыки, будь то микроинтонирование, бурдон, горловое пение, фальцет и пр. – призваны дать хоть какое-то представление слушателю о не воспринимаемом физическим слухом абсолютном звуке, приобщая к переживанию высшего бытия. А. Маргулан писал, что слово «күй» является фонетической трансформацией слова «көк» – небо. Слова «күй», «күбiр» передают звук-придыхание «Ху», о котором пишет Инайят Хан.

Суфий, способный слышать абсолютный звук, «больше не зависит от книги или учителя, потому что божественная мудрость, свет его души, Святой Дух начинает сиять над ним» [9]. Коркут – абсолютный звук, божественная музыка. Он является архетипом, учителем и покровителем казахских традиционных музыкантов. В фольклоре это представление сохранилось в легендах о создании Коркутом кобыза, о его божественной музыке, останавливающей время, завораживающей и людей, и животных, и саму Смерть.

Казахский миф о «Божественном ребенке» Нұртөле (вариант легенд о Коркуте) имеет нечто общее с древнегреческим, древнеиндийским и кельтским мифологическими комплексами о «Божественном ребенке», рожденном изначальными стихиями воды (океана) и камня, о волшебной музыке, «музыке из-под волн». Некий общий мотив, но интерпретированный по-разному в разных культурах.

Абсолютный звук, звучащий в вечности, можно услышать и как молчание, покой, тишину – «тыныштық». Корень «тын» в якутском языке, как и в казахском, означает дыхание (ср. с придыханием «Ху» Инайят Хана), дуновение, ветер и одновременно душа, жизнь. Животное – душа-двойник, шаманская сила у якутов называется «тын-бура». «Тын-бура», по-видимому, может быть поставлен в один ряд с казахским «желмая» – крылатым верблюдом, мифологическим символом творческой силы и вдохновения. «Жел» – ветер, «мая» – лексема, восходящая к общей для многих народов праформе «ме», значение которой – «искусство, сила, могущество, порождающее этот мир»