Вечное небо казахов - стр. 40

». Множество курганов, в которых археологи обнаружили древние захоронения, задолго до того признавались священными у местного тюркского населения. Например, Куль-Оба в Керчи, царские курганы Кырык-Оба в Западном Казахстане, Караул-Оба и Тепе-Оба в Крыму. Историк Е.В. Власова, перечисляя названия керченских курганов: Юз-Оба (Сто холмов), Дорт-Оба (Четыре холма), Кара-Оба (Черный холм), Алтын-Оба (Золотой курган) и т. д., отмечает: «Характерно, что термином «оба» отмечены лишь те холмы, на вершине которых находились насыпные курганы с древними захоронениями» [93]. В Казахстане многие родовые кладбища расположены на склонах древних курганов-оба, как бы утверждая преемственность традиции.

Суть этой традиции можно объяснить следующим образом. Земледельческие по преимуществу народы отождествляют погребенного в земле человека с посеянным зерном, которое прорастет из матери-земли. Курганное погребение характерно для кочевников, в частности для тюрков. Захороненный в насыпном кургане покойник находится в символическом плане не под землей, а в горе, внутри горной пещеры / полости. О символизме горной пещеры, полости внутри горы как о пространстве зарождения жизни, о лоне Великой Праматери в последние годы независимо друг от друга писали два казахских исследователя мифологии – С. Кондыбай (1968–2004) и А. Кажгали улы. Для С. Кондыбая этот образ и понятие «канг / кен» (пространство, полость) – маркер тюркской мифологии от древнейших времен и до наших дней.

Историк Ю.А. Шауб, приводя геродотовское описание скифских святилищ Ареса (огромных груд из связок хвороста с воткнутым в вершину мечом), отмечает: «Что касается скифских алтарей Арея, то они, вероятно, восходят не столько к почитанию гор, общему для индоевропейского мира, сколько к культовым сооружениям типа обоо или оваа тюркоязычных народов Сибири» [94]. Культ гор свойственен не только индоевропейцам, да и ареал распространения оба далеко не ограничивается Сибирью. Однако российский исследователь заметил важное сходство в принципе создания древних скифских святилищ и описанных в тюркской этнографии оба (отметим, что и описываемый Ю. Шаубом культ почитания меча у скифов близок не индоиранским культам бога войны, а культу меча, реконструируемому С. Кондыбаем на материалах современного тюркского фольклора [95]). У скифского святилища приносили в жертву военнопленных, тюркские оба также были местом жертвоприношения. Если скифское святилище венчает меч, то вершина оба раньше была отмечена копьем или шестом.

Такая структура – возвышенность, увенчанная символом Мирового Дерева, – анализируется А. Кажгали улы. Он опровергает устоявшееся в мифологии мнение В.Н. Топорова о Мировой Горе как варианте трансформации Мирового Дерева. «…Мировое Дерево, а также все его алломорфы, символизирующие мужское начало в самых различных обликах – кола, посоха… – являются производными, то есть вторичными элементами, сформированными и исторгнутыми из недр первичной материи, роль которой исполняет тело Великой Праматери – Горы» [96]. Семя, оказавшееся во чреве Великой Праматери или же Великой Горы, выйдя из него, обращается в Великого Героя, символом которого и является Мировое Древо (посох, меч, копье) на вершине горы.

Итак, курган – это не просто образ мира мертвых. Об