Вечерние волки - стр. 21
Народу в ней оказалось предостаточно: и наших человек пятнадцать, в основном парней, и из других групп ребята, которых по своей необщительности я знала только в лицо. Все галдели, толпились, показывали что-то друг другу на экранах смартфонов. А на кафедре в выжидательной позе застыл наш староста Володя Тобольцев. Перед ним на учительском столе лежали кучей пакеты с бинтами и еще всяческие штуки для аптечек, красная лента непонятного назначения и связка спортивных свистков на шнурках.
Сказать по-честному, он мне нравился, наш староста, даже чересчур. Нравился с того самого дня, третьего сентября, когда мы в первый раз столкнулись с ним в столовой и он уступил нам свое место в очереди. Я говорю «нам», но на самом деле заметил он тогда только Лилю, и с тех пор на нее глядел, ее слушал, а меня в отрыве от подруги не всякий раз даже идентифицировал, равнодушно проходил мимо.
Я самоотверженно несла этот крест равнодушия, ничем не выдавая себя в глазах Лили – думаю, прознав про мои страдания, она просто перестала бы с ним общаться. Такое уже бывало прежде. Для Лили это бы был тысяча первый отторгнутый поклонник, для Тобольцева – катастрофа. Так что я жертвовала собой ради него.
Все, что я могла себе позволить, – это смотреть на него на лекциях, а еще лучше – на редких собраниях группы, обычно перед праздниками, по поводу поздравления педагогов. Мне нравились его зачесанный назад пшеничный чуб, темно-синие глаза, упрямый подбородок с ямочкой и чуточку по-детски щекастое лицо. Глядя на него, я переносилась в параллельную реальность, в которой не было Лучкина и не было Лили.
Стоило нам всем скопом появиться в дверях аудитории, как Володя приободрился и вскинул голову, его звучный сильный голос легко перекрыл шум в аудитории:
– Ребята, ша, есть разговор!
Шум почти сразу смолк, десятки заинтригованных взглядов обратились к нашему старосте. А Тобольцев стоял на возвышении, напряженно вытянувшись, чуть подавшись вперед – и говорил ровно и веско, словно впечатывал в сознание слушателей каждое слово:
– Ребят, вы все в курсе, что в нашем городе случилось что-то странное. И мы пока не знаем, осталось ли худшее позади, не будет ли новой волны отравлений – или уж не знаю, что это такое.
По его тону мне показалось, что Володя так же мало верит в теорию отравленных продуктов, как и я, – это было приятно.
– На улицах сейчас неспокойно, вы своими глазами это видели, пока шли сюда. Пока власти во всем не разберутся, могут пострадать дети, женщины, да кто угодно. Поэтому я предлагаю нам не оставаться в стороне, а организовать студенческую дружину: разбиться на группы и ходить по городу, следить за порядком. Вот это я и хотел вам сказать. Что думаете, народ?
Народ, по-моему, выглядел здорово ошарашенным, наверняка никто не ожидал от старосты такого масштабного предложения. Миниатюрная Дина Ветрова спросила с первой парты:
– А нам самим разве не опасно находиться на улице, пока там такое творится? Меня родители и сюда со скрипом отпустили, брат на машине отвез.
– Ну, девочкам, может, в этом участвовать и не стоит, – легко согласился с ней Тобольцев. Дина беспокойно заерзала на стуле, дернула почти детским по хрупкости и размеру плечом, возмутилась:
– Нет, ну это что еще за разделение, надо значит надо.