Вечерние волки - стр. 15
– Мой дом, в смысле? А ты откуда появился, Левка? Почему я тебя обычно вижу в самые плохие дни жизни?
Лев Исаевич издает какой-то горловой звук, похожий на печальный смешок. И затем произносит странную фразу:
– Потому что история повторяется, Гриша. Помнишь, что было двадцать пять лет назад?
Ого, вот это неожиданно. Я старательно напрягаю слух, даже прикладываю ладонь к дальнему уху.
– Что было? Ничего я не помню, это ж я пацаном тогда был…
Голос отца постепенно затухает, звуки сливаются в кашу.
– Пацаном ты, конечно, был, а вот забыть – вряд ли забыл, – доносится до меня спокойный ответ профессора.
Поскольку разговор не возобновился, я все же зашла в комнату, протянула дяде Льву нелепую тару с водой, прежде чем он успел освободить мне место на краю дивана. Отец все еще внушал мне ужас, и я не знала, как скоро залечится эта рана. Потому поспешила покинуть гостиную, в своей комнате по-быстрому переоделась, причесалась и связала волосы в хвост – для традиционной косы слишком ныла голова.
Льва Исаевича я обнаружила на кухне, он с близоруким прищуром озирал весь этот погром, нервно потирал ладони. Услышав мои шаги за спиной, произнес:
– Знаешь, Саввочка, тебе трудно будет управиться с этим бардаком. Предлагаю пока побыть у нас, вечером я приду с работы и мы все вместе тебе поможем. Вполне возможно, твои родители скоро будут в норме, но, боюсь, не сегодня…
– Дядя Лев, а что случилось двадцать пять лет назад? – перебила я.
Лилин отец поднял на меня встревоженные глаза:
– Услышала, значит? Слухастая. В общем, тогда в городе тоже творилось нечто странное. Говорили про отравление американской гуманитаркой, но это так ничем и не подтвердилось.
Тут я спохватилась:
– Погодите, вы ведь переехали в наш город лет шесть назад, даже меньше, разве нет? Лиля тогда пошла в седьмой класс. Так как же вы говорите?..
– Ну, в моем случае это стало возвращением, – ответил профессор. – Тогда были сложные времена, зарплату не платили, а моя жена – ты никогда ее не видела – тяжело болела, нуждалась в хорошем питании, натуральных продуктах. Я уволился, и мы перебрались на Украину, к ее родителям, там и наша Лиля родилась. А после смерти жены мы вдвоем с дочкой вернулись сюда, к моей матери.
Тут он глянул на часы, сокрушенно покачал головой:
– Все, должен бежать. Пойдем к нам, Саввочка, очень тебя прошу. Пообедаешь, отдохнешь…
Но я решительно мотнула головой:
– Нет, я не могу оставить родителей, когда они непонятно в каком состоянии. И нужно хоть немного прибраться. Здесь же, ну… мне можно остаться в квартире?
Понурый и озабоченный вид Льва Исаевича красноречиво говорил о том, что он в этом отнюдь не уверен.
– А… что-то еще может случиться?
– Давай, Сав, договоримся, – перебил меня профессор. – Если ты вдруг почувствуешь себя в опасности, немедленно бросай все и беги к нам. По улицам одна никуда не ходи. Включи телевизор на городской канал, возможно, будут какие-то новости. И лучше все же…
– Нет, не могу!
– Ладно, тогда хоть почаще созванивайся с моей Лилей. Все, побежал!
Стоило Лилиному отцу торопливыми шагами покинуть нашу квартиру, как я всем нутром осознала, что только изображала из себя смелую и самостоятельную. Теперь же ужасно хотелось броситься следом, закричать, догнать – только не оставаться здесь. Призвав на помощь все свое мужество, я с мрачной решимостью набросилась на кухню.