Вдовий полог - стр. 8
Хумус Иде не понравился. Он был похож на гороховое пюре. Внешне и на вкус. Форшмак не понравился тоже. Всегда отличавшаяся хорошим аппетитом Ида с трудом осилила тарелку хумуса и бутерброд с форшмаком. Зато булки с молоком «пошли на ура». Булки были ярко-лимонного цвета, с гладкой глянцевой корочкой и пахли ванилью.
– Боже мой, боже мой, – причитала Роза Францевна, выкладывая на стол банки с икрой. – Красная, чёрная, боже мой, боже мой. Дай бог здоровья твоей тёте, восемь банок. Ты только посмотри, Сёмочка, это же просто какой-то продуктовый рай.
Сёмочка равнодушно глянул на банки. Куда больше ему нравилось уминать хумус, форшмак и особенно булки с молоком. Закончив трапезу, Сёмочка аккуратно промокнул губы в салфетку и неожиданно предложил.
– Хочешь посмотреть мою коллекцию марок?
Не успела Ида отказаться, как Роза Францевна опередила.
– Да, да, покажи гостье марки, а лучше сыграй на скрипочке. Что-нибудь из Паганини.
– Хорошо, – Сёмочка встал, аккуратно придвинул за собой стул и подошёл к Иде. Когда Ида привстала, Сёмочка галантно отодвинул её стул и задвинул его обратно так же аккуратно, как и свой.
Слушать скрипку и рассматривать марки не хотелось, но отказаться было неучтиво, и Ида поплелась за Сёмочкой в его комнату.
Альбомов с марками было много. Смотреть не пересмотреть. Они сидели рядышком, соприкасаясь бёдрами, альбом лежал у неё на коленях. Он рассказывал про марки, перелистывая страницы и невольно касаясь тыльной стороной ладони её обтянутых бежевыми колготками ног. Ида делала вид, что слушает, кивала головой и очень глубоко вдыхала. Глубокий вдох подтягивал юбку, обнажая ноги еще на миллиметр. Как только рука Сёмочки касалась колена, жар приливал к её голове, а внизу живота начинало свербить. Ей представлялось, что и он чувствует волнение и специально касается её колена. А ещё ей представлялось, что сейчас альбом закончится, и он, прикоснувшись к её колену, повернёт руку, прижмёт ладонь к капрону и поведёт её вверх, под юбку… Сёмочка перевернул корешок альбома и потянулся за следующим.
– А вот здесь у меня очень редкая серия!
– Не надо! – выкрикнула Ида слишком резко. Сёмочка посмотрел на неё удивлённо и немного обиженно
– Не всё сразу, – спохватившись, постаралась выправить положение Ида. – Я так не запомню. Давай ты мне в следующий раз расскажешь.
– А ты придёшь в следующий раз? – В его голосе и карих, слегка прикрытых веками зрачках читалась трогательная надежда. Иде стало жаль этого неуклюжего увальня.
– Конечно, приду. Ты же так и не сыграл мне Паганиста.
– Паганини. – Сёмочка подпрыгнул. – Я сейчас тебе сыграю.
– Да я… – Ида попыталась встать, но Сёмочка положил ей на плечи пухлые руки и прижал к дивану. Это прикосновение вновь пробудило в Иде волнение. Ах, если бы он не отпустил руки, если бы уложил её на диван, если бы…
Она видела перед собой его потемневшие глаза, нависающие пухлые щёки и влажные, лоснящиеся вожделением губы, готовые впиться в неё поцелуем. Её первым поцелуем…
Но Сёмочка выпрямился, прошёл к столу, щёлкнул застёжкой и вытащил из футляра скрипочку. Бережно уложив инструмент на плечо, прижал его край подбородком и, вскинув смычок, аккуратно коснулся струн. Замер.
И вдруг всё всколыхнулось. Взорвалось быстрыми резкими звуками. Это была не мелодия, а брызгающий фонтан нот. Рука Сёмочки выделывала кренделя, смычок летал то вверх, то вниз, издавая скрипы, от которых Иде хотелось заткнуть уши, но она вежливо ждала.