Вавилон - стр. 93
Улу чувствовал, как дух непокорности сейчас захлестывает его и вынуждает вступить в открытую борьбу.
Он собрал все свое мужество и сказал:
– Прочитав вслух эти предложения, я всего лишь исполнил свои обязанности доверенного, а вовсе не потому, что я принимаю их. Напротив, я с ними не согласен.
Все в недоумении уставились на него, лишь верховный жрец, хотя его бросило в пот, пытался сохранить хладнокровие и сказал подчеркнуто мирным тоном:
– Помогите ему, братья. От жары у него помутился рассудок. Выведите его на воздух.
Исме-Адад думал избавиться от него, но Улу с непреклонным и решительным видом продолжал:
– Надо сказать народу правду. Не пристало наживаться на опасности, которую сами же мы и накликали.
Исме-Адад повторил:
– Выведите его!
Два жреца бросились исполнять приказание и вывели Улу на террасу, на свежий воздух. Улу и не сопротивлялся, он едва стоял на ногах, потрясенный происходившим.
Когда жрецы, выводившие Улу, вернулись, замару заметил:
– Я уже несколько дней наблюдаю за братом Улу, и вид его мне не нравится.
– Вероятно, от жары у него помутился разум, – многозначительно повторил вслед за Исме-Ададом мунамбу.
Верховный жрец Исме-Адад кивнул:
– Это не первый случай, когда злые демоны в жаркую пору вселяются в тело человека. Несколько лет назад мы потеряли из-за этого нескольких братьев за один месяц. Возможно, такая же участь ждет и брата Улу, так как и мудрейшие наши лекари бессильны перед жарой.
Все почтительно согласились с верховным жрецом, который слыл знатоком сокровенных тайн халдейской медицины.
– Однако, чтобы кончить нашу сегодняшнюю беседу столь же мудро и полезно, – продолжал Исме-Адад, – как мы ее начали, составим воззвание, чтобы не мешкая повесить таблички.
Никто не возразил, и когда жрецы расходились, на столе верховного жреца уже лежала вощеная дощечка с текстом воззвания. Его слова должны были раскрыть сердца и сундуки халдеев.
Двадцать писцов Эсагилы тут же переписали текст на глиняные таблички, а храмовые прислужники развесили их у ворот города.
В борсиппском дворце гонец из тайной службы повторил Набусардару сообщение о продвижении армии Кира.
Скажи он это любому другому полководцу, тот пришел бы в крайнее замешательство, а Набусардар только громко рассмеялся.
Гонца это настолько удивило, что он спросил:
– Непобедимый не верит моим словам?
– Да нет же, – сказал Набусардар, все еще продолжая смеяться, – просто я представил себе, какие лица будут у сановников, у служителей Эсагилы и вавилонских вельмож, когда до них дойдет эта весть.
– В царском дворце я уже докладывал.
– И что же? – нетерпеливо спросил Набусардар.
– Его величество царь пришел в полную растерянность, когда услышал это, советники потеряли дар речи, весь двор, очевидно, охватила паника.
Набусардар снова засмеялся, потом внезапно оборвал смех и спросил:
– А Итара, мой начальник тайной службы, не потерял присутствия духа? Сейчас меня больше интересует настроение командующего тайной службой халдейской армии, чем вся продажная вавилонская знать, вместе взятая.
– Я говорил о царе, – напомнил Набусардару гонец.
– Я вижу, что полгода вдали от Вавилона уже сделали свое дело и ты усвоил деревенские манеры. Новый царь – вольнодумец, и у нас уже вошло в обычай: что на сердце, то и на языке. Каждый может говорить что угодно, а если тебе захочется плюнуть в физиономию самому верховному военачальнику, который является в государстве вторым лицом после царя, смело можешь сделать это.