Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - стр. 100
Тюремщики, хм… скорей уж – послушники, темница-то – монастырская! Подвал не хуже того, что в аугсбургской обители Святой Магдалены с ее недоброй памяти монахами и аббатом.
За две уже проведенные в узилище недели столь необычно хмурого нынче июля князь запомнил имена и привычки всех своих стражей, благо их было-то всего двенадцать, причем десятник каждое утро устраивал в конце коридора нечто вроде переклички-развода, а на слух Егор никогда не жаловался. Тем более заняться-то все равно было нечем, даже не с кем поговорить в одиночке-то. Впрочем, с другой стороны, камера узника вполне устраивала – могло быть и гораздо хуже, чем сейчас.
Да, темновато, да – окошко маленькое и высоко, – зато вполне просторно и даже ковер на полу, а, кроме вполне приличного ложа, еще и стол с лавкой, и пара деревянных кресел, не особенно, правда, изящных, но для тюрьмы сойдет. Еще имелась своя уборная-умывальня – в отдельной комнате – по тем временам, вообще, роскошь неслыханная. Вожников так свою камеру и окрестил – узилище для вип-персон…
Князя там просто держали. Никто из высокого монастырского начальства не заходил, обвинения не предъявляли, и похожие один на другой дни тянулись бы невыносимо медленно, вот только Егор не имел такой привычки – страдать, – а, пользуясь всеми возможными способами, изучал и запоминал своих стражей, и о некоторых уже мог бы рассказать многое, если не всё.
Приносившие еду тюремщики относились к узнику весьма уважительно, правда, ни в какие разговоры не вступали – видать, то им было запрещено. Ничего! Князь улыбнулся, прислушиваясь к раздававшимся за дверью шагам… Еще не вечер!
Чу! Снаружи загремел засов…
– Добрый вечер, уважаемый господин Никто.
Господин Никто – именно так здесь к Егору и обращались, ясно – по чьему приказу. Сигизмунд – тут и думать нечего! Достал все-таки, хитрый черт, достал…
– Здравствуйте, господин десятник, – поднявшись с ложа, улыбнулся князь. – Или лучше сказать – святой брат?
– Я еще не монах.
– Понятно… Вот как, уже, оказывается, вечер? А я и не знал. Как там погодка?
– Да все дождь. Вторую неделю льет.
Тюремщик – круглолицый, с вислыми смешными усами и умным взглядом темных, слегка навыкате, глаз, мужчина лет сорока, коренастый и плотненький, чем-то напоминал Вожникову циркового борца.
– Ай-ай, – посочувствовал узник. – Как хоть урожай собрать? Присаживайтесь, брат Майер, в ногах правды нет… Впрочем, вы же здесь хозяин, что это я…
– Откуда вы знаете мое имя? – десятник бросил на князя долгий подозрительный взгляд. – Кто вам сказал?!
– Все! – светски развел руками Егор. – Каждое утро я слышу в двенадцать глоток – «Яволь, брат Майер! Яволь!»
– Ах, вон оно что… – страж улыбнулся и даже присел в креслице. – А я вот зачем к вам. Почтеннейший господин настоятель Гвидо фон Дорф интересуется – нет ли у вас каких-либо просьб по улучшению быта?
Ведь кое-что мы все же можем для вас устроить, к примеру – поменять матрас или простыни. Сказать честно, вы ведь совсем не доставляете нам хлопот, господин Никто, хоть нас и предупреждали об обратном. Так что вполне можете рассчитывать на свежие простыни, вполне!
– Что ж, это прекрасно, – потер руки князь. – Только вот у меня может оказаться множество мелких просьб, так, ничего для вас не стоящих… лишь для меня… Я бы составил список.