Василий Макарович - стр. 34
Е.П.: И тут «деревня» ни к месту оказалась! Но, по крайней мере, матрос Шукшин за время своей недолгой службы много книжек прочитал. И в отпуск сходил, произведя на всех деревенских девиц – огромное впечатление. Настоящий фурор произвёл! В том числе – на свою будущую жену. Как же, бравый моряк! Из легендарного флотского Крыма!
Хоть и сухопутный крымский моряк, надо заметить, был Василий Макарович, – о чём, естественно, он особо не распространялся. Мария Сергеевна вон до конца жизни была уверена, что её сынок служил на крейсере, плавал по бурным морям, чуть там не погиб. (Это к слову об откровенности его рассказов матери.)
Но должен ведь кто-то и на берегу обеспечивать работу флота. Тем более, что служба радиста Шукшина отмечена благодарностями, он успел стать старшим матросом. Причём служил в секретной радиочасти, где и дисциплина, и требования, надо думать, были ого-го какими. Вахта – шесть часов, после чего двенадцать часов «отдыха», а точнее – политзанятия, учёба, хозяйственные работы, личное время (поспать-то надо), и снова вахта…
А он ведь ещё и «книжки читал» – что надо было умудриться успевать при таком жёстком графике службы. Причём читал не только беллетристику, но и учебники, так как очень хотел сдать экзамен за среднюю школу экстерном, что ему удалось сделать только после окончания службы. Наверстать сразу три класса – задача труднодостижимая. Поэтому – нервничал, мучал себя… Может, и от этого здоровье потерял.
М.Г.: Владимир Коробов пишет о его тогдашних ощущениях очень патетически:
Он чувствовал себя каким-то преступным растратчиком своего прежнего времени, строго судил себя за это и даже не пытался выслушать другой голос, который его вполне извинял, объяснял, что не он в том виноват, а жизнь так неудачно складывалась. Но Шукшин в этот период уже начал делать самого себя, был неумолим к себе и строг сверх меры.[56]
Иван Попов, родственник, друг, давший имя шукшинскому альтер эго, получил от него с флота очень гневное, ругательное письмо. Потом Василий Макарович объяснял двоюродному брату:
Да разозлился вдруг чего-то. Вместе росли, вместе коров пасли, а ты вон уже на художника учишься, а я всё ещё – ни Богу свечка, ни чёрту кочерга. Не столько на тебя, если разобраться, рассердился, сколько на себя…[57]
Что характерно: беспокоился он о других, что ушли далеко, догнать было трудно! А догнать хотелось. И – перегнать.
При этом служба во флоте дала Василию Макаровичу некое право чувствовать себя – настоящим мужчиной, главой семьи. И писать сестре и матери письма, полные очень пафосных нравоучений:
А вообще у меня есть для тебя хороший совет: смелее во всем, везде и всюду. Побеждает тот, кто не думает об отступлении, кто, даже отступая, думает о своём. Итак, спеши, девушка![58]
Е.П.: Увы, и экзамен на аттестат он на флоте не сдал, и срочную свою службу не дослужил. Шукшин был зачислен на службу 1 января 1950 года, служить предстояло четыре года. Получилось – почти в два раза меньше.
Матрос Шукшин с гастритом попал в Главный военно-морской госпиталь Черноморского флота, и через месяц, в декабре 1952 года, был списан со службы.
М.Г.: Интересно, что впоследствии о флоте и флотской службе он не напишет совсем ничего, зато сыграет в кино несколько «морских» ролей. Например, бывшего матроса Стёпку Ревуна в фильме «Алёнка» (1961, реж. Б.Барнет), рыбака Жорку в картине «Какое оно, море?» (1964, реж. Э.Бочаров), морского офицера Николая Ларионова в кинофильме Игоря Шатрова «Мужской разговор» (1968). Будем считать, хоть для них служба ему пригодилась.