Размер шрифта
-
+

Василиса Опасная. Зеркальная маска джанары - стр. 40

- Василиса! – переполошился Анчуткин. – Ты обиделась? Но я тебе говорю, что никто не верит, что у меня восемьдесят три…

- Да пошел ты! – ответила я в сердцах.

Но пойти пришлось мне – в медчасть. Там нас осмотрели, переодели в сухое, и дали час, чтобы прийти в себя и выпить горячего чая с медом. У некоторых студентов были ожоги – небольшие, как у Царёва, которому обожгло ногу. Но он с гордостью показывал «вершкам» крохотное красное пятнышко повыше щиколотки и хвастался напропалую, как не испугался «приматов» и геройски спас Колокольчикову.

Все это не добавило мне доброго настроения, и на урок превращений я пришла злая, как собака – только и ждала, чтобы кого-нибудь укусить. Но Анчуткин сник и присмирел, и не допекал меня расспросами и разговорами про талантливую исключительность. Восемьдесят три процента!.. Это же с ума сойти!.. И мои – семь…

В первый раз я попала на лекцию, которую вела Барбара Збыславовна, но и это не примирило меня с действительностью в «Иве». Институт снобов! Талант им тут нужен! А эти, из «ПриМы» пришли и наваляли талантливым по самое «не хочу»!

Я искренне жалела парня, которого ректор повел на расправу.

На его месте я тоже наваляла бы этим задавакам, мажорчикам, задирающим носы. Правильно считает ректор «ПриМы» - талант не главное. Главное – трудолюбие, усердие… Как в танце, когда одно движение шлифуешь тысячекратным повторением. И пусть есть кто-то выше тебя, красивее, ты все равно можешь сделать стрекосат лучше. Или… подтянуться пятьдесят раз…

- Краснова, вы какая-то задумчивая, - окликнула меня Барбара Збыславовна.

Я встрепенулась, и студенты тут же захихикали, чем разозлили меня до белых глаз.

- Сейчас мы попрактикуемся в превращениях, - продолжала Ягушевская, глядя на меня очень доброжелательно, но мне почудилась жалость, и я сразу подобралась, как для драки. – Мы будем практиковаться, а вы смотрите внимательно. Надеюсь, вы прочитали первые параграфы, которые пропустили?

- Угу, - угрюмо кивнула я, хотя ничего не читала.

Анчуткин услужливо подложил мне учебник, открыв его на нужной странице. Я была зла на него, но практическое упражнение по оборотничеству прочитала. Правда, мало поняла, но суть была в том, что каждый оборачивается по мере своих сил и сущности. Надо было «заглянуть в свое сердце, окунуться в свою душу и грянуться оземь». Глупость! Идиотизм даже!

Первым к кафедре вышел Царёв (кто бы сомневался!), поднес руки к лицу, повел ими перед собой (совсем как Ленка!) и кувыркнулся. Я не заметила, в какой момент, но вместо широкоплечего парня на полу вдруг оказалась крупная пестрая птица с хищным загнутым клювом.

- Чудесно, - похвалила Ягушевская. – Очень хорошо выполнено. Теперь полетайте перед нами, Царёв, и вернитесь в прежний облик.

Птица развернула метровые крылья, взмыла в воздух, пролетела по аудитории, не забыв пуганув меня, Колокольчикову и еще кого-то из «корешков», грозно снижаясь над нашими головами, а потом вернулась к Ягушевской, укоризненно качавшей головой, и обернулась Царёвым. Судя по физиономии, он был очень доволен собой.

- Царёв - «отлично», - объявила Барбара Збыславовна, - но делаю вам замечание. Пугать ваших товарищей я задания не давала.

Царёв не выказал никакого раскаяния и вразвалочку вернулся на место, а Ягушевская вызвала Козлова. Вопреки моим надеждам, он обернулся не козлом, а орлом – огромным, с желтыми глазами. Потом пошли птицы помельче – утки, воробьи. Были малиновки и пара трясогузок, а некоторые студенты становились животными. Анчуткин тоже показал класс, превратившись в селезня. Мне осталось только скрипеть зубами от зависти и делать вид, что все это – детская игра и ничуть меня не трогает.

Страница 40