Василиса Опасная. Воздушный наряд пери - стр. 44
Он пристально посмотрел на меня, и я почувствовала, что заливаюсь краской до ушей. Надо быстренько что-то соврать… прямо молниеносно соврать…
В это время Облачар глубоко вздохнул и поднял руку, слабо отмахиваясь от кого-то невидимого.
- Очухался! – расплылся в улыбке Быков. – Ну, значит, есть надежда, что обойдемся без Особой тюрьмы. Как вы, Милян Маркович? Сами встать сможете?
- Смогу, - кряхтя отозвался профессор. – Очки… где-то тут мои очки…
- Вот они, - я подобрала валявшиеся рядом с ним очки и подала ему.
- Краснова?! – подскочил Облачар, как ужаленный. – Вы откуда здесь?! – он надел очки и уставился на меня, не веря глазам. – Вы… вы… да как вы…
- Нет, она тут ни при чем, - оборвал его Быков. – Краснова пришла вместе со мной, мы вас вместе нашли.
- А… а… - профессор посмотрел на него с ужасом.
- Всё хорошо, - успокоил Быков, - давайте-ка я помогу вам подняться…
Пока Облачар пытался устоять на подгибающихся ногах, Быков шикнул на меня, указывая взглядом в сторону лестницы. Я поняла без слов, и бросилась бежать со всех ног.
- Теперь пойдем, осторожненько… - слышала я голос Быкова. – Что же вы так неловко-то? В вашем возрасте…
Только сбежав вниз на пять пролетов, я остановилась и отдышалась. Будем надеяться, что Облачар поверит Быкову. А что? Я пришла вместе с преподавателем. Может, у меня тоже индивидуальное обучение. Не только же Кариночке по вечерам заниматься!
Прикрывая кружку ладонью, я начала спускаться по ступеням, теперь уже зорко глядя под ноги – вдруг ещё кому-нибудь захочется поваляться поперек коридоров. Наивный Анчуткин был уверен, что никто здесь по ночам не ходит… Ага, тут, похоже, ночью всё только начинается.
Словно в ответ на мои мысли, в боковой нише раздались возня и шепот. Я замерла, прижавшись спиной к стене, и услышала, как Самсонов с четвертого курса (тот, который превращается в пингвина!) говорит срывающимся голосом:
- А можно я тебя поцелую?..
Только что я умирала от страха, что в меня попадет молния, что могут застукать во время ночной прогулки, что обвинят в членовредительстве преподавателю, а сейчас чуть не хрюкнула от смеха, догадавшись, что в нише прячется влюбленная парочка. И кто же согласился тискаться в темноте с Петюней-пингвином?
Ступая на цыпочках, я кралась по лестнице, стараясь слиться со стеной. Жаль, что я не особенно сильна в превращениях. Могла бы сейчас стать лягушкой, например. Жар-птица тут точно не пойдет – свету будет столько, что весь институт проснется.
Самсонов упрашивал, с пыхтением и придыханием, и подружка, наконец-то ответила – с нежными подмурлыкиваниями:
- Ой, ты смешной такой, Петя! Разве о таком спрашивают?..
Я остановилась, вытаращив глаза в темноту.
Вольпина!..
С Петюней была Вольпина!..
В нише затихли, и я поспешила убраться, потому что подслушивать такое было гадко. И… немного грустно. Вольпина по ночам бегает на свиданки, а я с Анчуткиным – молнии запускаю. Только мне не пятнадцать лет, чтобы в игрушки играть. Я уже взрослая. И совершеннолетняя. И вообще…
Ноги мои сами собой свернули совсем не в тот коридор, который вел к общежитию. Я прошла знакомым путем и остановилась, увидев дверь кабинета ректора.
Дверь была приоткрыта, и полоска оранжевого света косо падала на стену. Поблескивали красные камешки на дверной ручке в виде черепа. Я сделала шаг, другой, и как-то незаметно очутилась возле кабинета.