Вальпургиево проклятие - стр. 4
– Элизабет, прежде чем я смогу начать рассказ, ты должна мне кое-что пообещать, – насупившись, проговорил дед, неотрывно глядя на меня пронзительными янтарными глазами. – Потому что это очень, я подчеркиваю, очень важно.
Меня пронзило искреннее недоумение от его слов, ведь обычно таким тоном взрослые разговаривают с несмышлеными малышами, пытаясь установить свои правила. Я себя к таковым не причисляла, поэтому едва не затаила на дедушку обиду из-за того, что ему вообще взбрело в голову заговорить со мной такими дурацкими фразочками.
Ситуация показалась мне нелепой, поэтому, не говоря ни слова, я просто буравила взглядом Фрэнка, стараясь всем видом показать, что его слова меня очень задели. Не дождавшись ответа и проигнорировав обиженный взор, Фрэнк продолжил как ни в чем не бывало:
– Элизабет, я всего лишь хочу, чтобы впредь мы к этой теме не возвращались. И прежде чем я заговорю, должен взять с тебя честное обещание больше никогда не допекать меня расспросами о Вальпургиевой ночи. – На долю секунды его тон переменился, а пронзительный янтарный взгляд произвел такой поразительный эффект, что я почувствовала необъяснимый леденящий озноб. – Надеюсь, мы договорились, Лиззи?
Пребывая в странном оцепенении, вызванном почти что гипнотическим взглядом дедушки, в ответ я смогла только кротко кивнуть.
– Вот и славно, – отозвался он, медленно отпив глоток воды из стакана на ближайшем журнальном столике. – На самом деле считаю, что эту историю тебе следовало услышать еще давно, просто… нам с бабушкой тяжело об этом вспоминать, поскольку традиции Вальпургиевой ночи имеют прямое отношение к нашей семье. – Неожиданно на его лице я прочитала горькую муку, граничащую с непереносимой, сдерживаемой болью, которая спустя долгие годы наконец-то отыскала выход наружу и вырвалась из долгого заточения. И от понимания, что его чувства вполне реальны, во мне вдруг пробудилась жалость. Ведь все-таки я любила дедушку. – Так что постарайся на нас не обижаться, ладно?
– Хорошо, дедушка, – пискнула я, а сама еще больше подобралась от нетерпения.
Фрэнк некоторое время не спускал с меня задумчивого взгляда и молчал, по всей видимости, что-то прикидывая у себя в голове. Но вскоре он сделал глубокий вдох, прочистил горло и начал рассказ.
– Много лет назад, когда я был юным, амбициозным и чересчур любопытным молодым человеком, кх-м, в точности как ты, крошка, и еще не успел познакомиться с Верой… то есть с твоей бабушкой, я…
На этом моменте Фрэнк внезапно оборвал свою речь, нахмурив кустистые седые брови и направив взгляд куда-то в пустоту. Мне показалось, что он к чему-то внимательно прислушивается. И действительно: стоило мне подумать об этом, как из коридора послышался приглушенный звук скрипящих половиц, а затем – приближающиеся шаги. Когда скребущий звук вдруг затих, мы синхронно обернулись к проходу и увидели, что бабушка наблюдает за нами из дверного проема. С легкой улыбкой на лице она застыла на пороге комнаты, надежно удерживая в руках алюминиевый поднос, где стояли две небольшие чашечки горячего шоколада с корицей, над которыми вился ароматный пар.
Дедушка одарил ее добродушной улыбкой и жестом пригласил присоединиться к нам. В тот же миг всякие эмоции в его глазах уступили место лишь доброму янтарному блеску, сообщавшему об искренней и всеобъемлющей любви к Вере Шульц. Тонкие бледные губы дедушки тронула нежная улыбка, а узловатые пальцы принялись аккуратно разглаживать складочки брюк на коленях.