В тихом омуте - стр. 7

Конечно, я не могла об этом помнить. Пытаясь найти в памяти прячущегося маленького мальчика, я вижу только бессмысленные обрывки, похожие на прерванный сон. Ты шептала мне на ухо. И это происходило не холодной ночью у воды. Во всяком случае, мы не жили тут зимой, и холодных ночей у воды не проводили. Я никогда не видела напуганного ребенка на мосту посреди ночи – как бы я, в то время совсем маленькая, сама оказалась там? Нет, это была история, которую рассказала мне ты. Как мальчик прокрался среди деревьев, поднял голову и увидел в лунном свете белое как полотно лицо своей матери, увидел, как она, раскинув руки, бросается в тишине вниз, услышал, как оборвался ее крик при ударе о черную воду.

Я даже не знаю, существовал ли мальчик, видевший, как умирает его мать, или ты все придумала.

Я вышла из своей старой комнаты и направилась в ту, которая раньше была твоей, а теперь, судя по всему, ее занимает твоя дочь. Там царил жуткий беспорядок: одежда и книги разбросаны, на полу валяется влажное полотенце, на прикроватной тумбочке грязные кружки, спертый воздух пропитан табачным дымом и приторным запахом увядших лилий в вазе возле окна.

Я машинально начала уборку. Расправила постельное белье и повесила полотенце сушиться в ванной. Я стояла на коленях, вытаскивая из-под кровати грязную тарелку, когда услышала твой голос, и у меня перехватило дыхание.

– Какого черта ты тут делаешь?

Джулс

Я поднялась с довольной улыбкой, поскольку с самого начала знала, что они ошиблись. Я знала: ты не могла умереть. И вот ты действительно стоишь в дверях и велишь мне убираться к чертовой матери! Тебе шестнадцать или семнадцать лет, ты держишь меня за запястье, впившись в кожу накрашенными ногтями. «Я сказала вон, Джулия! Толстая корова».

Улыбка сползла с моих губ, потому что, конечно, это была вовсе не ты, а твоя дочь, которая очень похожа на тебя в том возрасте. Она стояла в дверях, уперев руку в бок.

– Что ты тут делаешь? – снова спросила она.

– Мне очень жаль, – ответила я. – Я – Джулс. Мы не встречались, но я твоя тетя.

– Я не спрашиваю, кто ты, – отозвалась она, глядя на меня, как на идиотку. – Я спросила, что ты тут делаешь? Что ты ищешь? – Она отвернулась от меня и бросила взгляд на дверь в ванную. – Внизу ждут полицейские, – сообщила она и, не дожидаясь ответа, не спеша направилась по коридору, стуча шлепанцами по кафельному полу.

Я пошла за ней.

– Лина, – сказала я и положила руку ей на плечо.

Она дернулась, будто ошпаренная, и резко повернулась, испепеляя меня взглядом.

– Мне очень жаль.

Она опустила глаза и начала тереть то место, до которого я дотронулась. На ногтях у нее был облезший синий лак, а кончики пальцев выглядели так, будто принадлежали трупу. Она кивнула, не глядя мне в глаза.

– С тобой хотят поговорить полицейские, – повторила она.

Лина оказалась совсем не такой, какой мне представлялось. Наверное, я рассчитывала увидеть растерянного ребенка, который отчаянно нуждался в утешении. Но она, конечно, совсем не ребенок, ей пятнадцать лет, а что касается утешения, то оно ей, похоже, совсем не нужно. Во всяком случае, от меня. В конце концов, она же твоя дочь!

Полицейские ждали на кухне, стоя за столом и глядя в сторону моста. Высокий мужчина с седоватой щетиной и рядом с ним женщина намного ниже ростом.