В тени веков. Погребённые тайны. Том II - стр. 45
Илилла же слушала краем уха разговор, изредка косясь на мужчину, но едва она закончила чистить свою накидку и собралась было еще раз поблагодарить за помощь, как незнакомца уже не оказалось рядом. Не обращая больше внимания на потешника и не слушая, что он говорит, наемница прошла внутрь театра и почти сразу оказалась в гуще толпы, собравшейся в узком проходе. Кого тут только не было, но вот неизвестного встречного, зашедшего сюда только-только, и в помине не оказалось. Он будто растворился среди горожан.
– Хм, будем считать, это – маленький сувенир в память о гостеприимном Шадион. Пока что, – Мелон смяла платок и убрала его в карман жилета.
Она не любила оставаться в долгу перед кем-либо, пусть даже в самом малом и незначительном; не любила принимать чужое без возможности вернуть это владельцу. И все же сейчас выбора не имелось и пришлось оставить платок себе. Во всяком случае, до момента, пока с его хозяином вновь не представится столкнуться, на что Илилла все-таки надеялась.
Ловко уклонившись от взмахнувшей перед лицом здоровенной руки какого-то амбала, бурно обсуждавшего что-то с приятелем, и обогнув двух тучных женщин, наемница прошла дальше, к залу для зрителей, входные занавески которого виднелись за маячившим людом.
– Не многовато ли народу? Что же тут такого показывают, раз яблоку негде упасть?
В импровизированном зале бывшей портной мастерской, увенчанной низкой сценой, что украшали потертые красно-синие портьеры, и заставленной короткими скамейками так, что едва хватало места протиснуться меж них, и правда уже собралось немало горожан. Вопроса, куда должны были поместиться те, что еще не успел занять место, не стояло, ибо здесь не возбранялось сидеть даже на полу и подпирать собой стены. Так что, места хватало каждому и никто не оставался в обиде – все, кто посещал подобные передвижные театры, давно привыкли к подобному. Приметив свободный угол за одной из деревянных подпорок у самой стены чуть дальше от выхода, Илилла твердой поступью направилась туда, желая, наконец, выбраться из гущи. Примкнув к потрескавшимся доскам и скрестив руки на груди, она еще раз осмотрелась: отсюда открывался недурной вид на сцену, да и под ногами никто не крутился. Народ же постепенно стал умолкать, и все реже слышались гудящие голоса, топот и прочий шум.
– Эй, почтенная публика! Драгоценнейшая публика! – во всю глотку заголосил внезапно выскочивший на всеобщее обозрение объявитель в цветастых одеяниях и с криво посаженной на голову короной. – Рыбаки! Прачки! Гончарных дел мастера! Кузнецы, угольщики, стряпухи! И вы, – он махнул рукой на сидящих прямо напротив сцены нескольких здоровяков, – каменщики! Достойные уважения и всяческих почестей, похвалы и даже славы больше, чем восседающие в теплых креслах своими откормленными задами вельможи. Больше, чем придворные прихлебатели, прихлебатели прихлебателей, жирнобрюхая знать, не ведающая честного труда! Приветствую вас! Сегодня, в честь закрытия театра, мы покажем вам особое представление, которое придется каждому по вкусу, позабавим вас на славу и покажем все, как есть на самом деле! По другому мы не можем! Только правда без лживых отражений в зеркалах, от которых не могут оторваться высокородные и сухие, как столетний чернослив, дамочки и их мягкотелые юнцы для утех!