В тени веков. Погребённые тайны. Том II - стр. 35

– И что теперь? Неужели хочешь его отпустить? – голос Одила дрогнул. Его по-прежнему терзали опасения, и он ощущал необъяснимый страх и колючую скованность в обществе странного типа. И сейчас парень боялся больше всего, что, отпусти они его просто так, то тот обязательно притащит за собой какую-нибудь беду.

– Есть одно решение. Если он не хочет говорить с нами по-доброму, то тогда вообще никому и ничего не скажет, – твердо произнесла Мелон, снимая перчатки. – Так будет спокойнее и уже точно не придется опасаться очередной слежки от него.

Стьёл, смекнув, к чему идет дело, беззвучно зашевелил губами и отошел на несколько шагов назад. Он не думал, что снова увидит, как проливается чья-то кровь. Но если тогда, в лесах, пришлось защищаться от дикого зверья, которое безжалостно растерзало охотников и сопровождающего, то сейчас дело обстояло совсем иначе.

– Вы чего это удумали, а? – оживился незнакомец. С его потрескавшихся губ в одночасье слетела презрительная ухмылка, а карие глаза, в которых еще секунду назад искрилась насмешливость, в испуге округлились. Он тщетно пытался вырваться из железной хватки наемника, успевшего уловить, что затеяла напарница. – Не надо, не убивайте меня! Эй, кто-нибудь! Помогите! Тронете хоть пальцем – и мой разгневанный дух будет каждого из вас преследовать до самой смерти, клянусь всеми богами! Я буду являться вам во снах, ходить тенью по пятам.

Угрозы, больше походившие на театральные претенциозные монологи, наигранные и совершенно пустые, не произвели должного впечатления на наемников. Грязный бродяга выпучил глаза и в красках, завывая, стал описывать, что троицу ждет страшная кара за их преступное деяние. Однако острастка не сработала, так и повиснув в воздухе глупой и бесплодной манипуляцией. Илилла вновь приблизилась к босяку и уже без лишних слов и малейшей брезгливости коснулась его небритого лица. Тот, на мгновение вытянувшись, как струна, и одарив напоследок помутненным взглядом наемницу, обмяк и рухнул на землю – Кирт уже не считал нужным, держать его.

– Что с ним? Он живой? – Стьёл, не понимая, свидетелем чего только что стал, подошел ближе и, нагнувшись, потрепал бродягу за плечо, но тот как лежал бревном, так и остался им лежать.

– А ты что, думал, мы его убьем? Ну уж нет, это не тот человек, чьей кровью я запачкаю свои руки, – задумчиво отозвалась Или и потерла подбородок. – Давайте его перетащим под крышу.

– Мы оставим его прямо здесь?

– Да. С ним ничего не случится, оклемается еще до вечера и пойдет… уж не знаю, куда, но пойдет – ноги же у него не откажут, верно? – Кирт посмотрел на напарницу, все еще пребывавшую в раздумьях. – Не откажут. И замерзнуть не успеет. Так, Стьёл, бери его за ноги, а я за руки – и понесли.

Спустя несколько минут все было улажено. Чрезмерно заботиться о лазутчике не стали: его усадили на куче из сена среди бочек в одной из ниш и прислонили к стене. Тот был послушный, как глина – лепи что хочешь. Отряхнувшись от невидимой грязи, Тафлер оправился и глубоко вдохнул морозный воздух. Убедившись, что вокруг ни души, как и было до этого, компания поспешила убраться из тупика. Но как только стихли последние шаги и их фигуры скрылись где-то за бесконечными поворотами, бродяга открыл глаза, немного поморгал и, цокнув языком, лениво и кряхтя поднялся на ноги – тень забвения даже и не подступилась к нему. Покачав головой, словно осуждал что-то или был недоволен, он поводил плечами и слегка размял тело. Похлопав себя по бокам, проверяя, на самом ли деле он цел и целы ли его немногочисленные пожитки в виде обносков и клочков бумаги с записями, колоброд засунул руку во внутренний карман штанов и вытащил на свет амулет в виде четырехконечной звезды. Ровно такой же, какой носил при себе Стьёл, только выполненный не из кости, а из чистого голубого стекла.