В тени веков. Погребённые тайны. Том II - стр. 37
Крепкий сон без тени тревоги, несмотря на обстоятельства, накрыл странников сразу, едва они устроились на новом месте, и он пришелся весьма кстати. Дикая усталость взяла свое, выжав немало соков даже из закаленных в дорогах наемников. Кирт, имевший обыкновение неплохо располагаться и спокойно отдыхать всюду, где придется – хоть захудалый постоялый двор, хоть на ладан дышащая лачуга, хоть голые камни, – отменно выспался, и теперь пропадал в местных банных. И ему было плевать на недавние ранения. Впрочем, те неплохо затягивались и особо не беспокоили. Илилла успела еще в дороге и прошлым вечером неплохо обработать раны, за что Кирт был безмерно благодарен. Погрузившись в огромное деревянное корыто, потертое, но чистое, наполненное молочного цвета водой, он расслабленно раскинул руки и слегка запрокинул голову. В банных, в отличие от жилых помещений, царила сонная тишина, облаченная в полупрозрачный пар и звук льющейся воды. В горячем тяжелом воздухе стоял терпкий аромат мыльной травы и дурманящих отваров, которые заваривали в оловянной посуде работницы купален. Облаченные в легкие белые сорочки, с заплетенными в косы волосами, босые, они молча или время от времени едва слышно перешептываясь, меняли воду в бочках, чистили скамейка и тут же стирали белье. Любая работа здесь не прекращалась даже тогда, когда кто-то приходил помыться, будь то женщины или мужчины. Многие, кто бывал в этом заезжем доме не раз, уже привыкли к такому укладу. Другие же смущенно или недовольно прикрывались и просили не мешать, но установленные порядки не менялись даже при настойчивых просьбах. К тому же работницы нередко помогали в купании: подносили простыни, готовили корыта, таскали воду, обмывали попадавших сюда немощных и даже больных, последних, правда, было намного меньше, и оказывались они в местной ночлежке очень редко. Среди батрачек встречались и старые, и совсем юные.
Одна из работниц, девица чуть старше двадцати зим, выплыла из паровой завесы и, подойдя к корыту, протянула Кирту кувшин с горячей водой. На ее лице покоились то ли безмятежность, то ли печаль, а глаза с холодной безразличностью смотрели на наемника, а может, и вовсе сквозь него. На мгновение она напомнила ему одного человека, чей образ – да и сам человек – остался в далеком прошлом, и который почти успел забыться. Но со временем он настолько исказился, что памяти уже не слишком стоило доверять, однако спокойствие и сдержанность, подпитываемая твердостью, не давали окончательно умереть воспоминаниям. А может, дело было в Эрде, ведь он был тем самым звеном, за которое и цеплялся один из призраков прошлого. За мимолетным видением, родившемся в утомленном думами разуме, возникло лицо и самого Эрда, ровно такое, каким его запомнил Кирт. Обрывки ушедших дней вспыхивали один за другим, обволакивали, увлекали за собой, словно хотели, чтобы Тафлер остался там навсегда. Тряхнув головой, наемник кивнул девушке, которая все еще послушно стояла над гостем. Наконец, дождавшись позволения, она молча вылила воду в корыто, затем, сняв с плеча жесткое полотенце, жестом предложила помощь. Но Кирту компания сейчас была ни к чему, да и помощь тоже.
– Не стоит, я как-нибудь… сам справлюсь.
Получив отказ, но нисколько не смутившись, работница так же молча удалилась к другим батрачкам. Оставшись наедине с мрачными мыслями – если можно было назвать банную, полную безмолвных женщин, похожих на привидений, и еще нескольких купальщиков, уединенным местом, – он еще какое-то время просидел в корыте, вновь погружаясь в воспоминания о давно минувшем. Протянув руку к лежавшим на скамье вещам, он покопался в них и вытащил наружу кулон Линти. Тафлер решил отныне всегда и всюду его носить, ибо эта вещица была последним из того, что осталось на память от брата. Тем, что можно увидеть, к чему прикоснуться по-настоящему. Уалин-брин все так же сиял огненно-рыжим, изредка переливаясь золотисто-белым – подобной красоты, не считая собственного меча, который украл Наллен, наемник ни разу не встречал.