В тени скалы - стр. 11
– Ты всерьез? Полагаешь, я подпишу? А где гарантия, что тот, второй, если он вообще не плод твоего воображения, не подписал такую же бумаженцию? И не факт, что чаша весов в итоге склонится в мою сторону.
– Не глупи! Ты не знал о его существовании до сегодняшнего дня, – резонно напомнил Тарек. – А стало быть, при всем желании не смог бы заложить его нам. Только наоборот. Ты кровно заинтересован, чтобы мы его убрали. Но для твоего спокойствия могу попросить парней, чтобы они устроили фотосессию…
Руби передернуло, когда он понял, что речь идет о посмертной фотосессии для Люка.
– Пытаешься столкнуть нас лбами? – Он отодвинул листок от себя. – Я не пойду на это, ты не дождешься, чтобы я бросился во все тяжкие и подписал не просто согласие работать на вашу разведку, но и приговор своему товарищу.
– Если тебе от этого станет легче, он в любом случае умрет, – Тарек снова придвинул бумагу к Руби. – Подумай.
Из тюрьмы Ясем направился в «Аль-Заварек» клуб-«поплавок» на Тигре – там можно было встретиться и переговорить с теми, с кем обычно в стенах их конторы пообщаться было затруднительно – все фиксировалось, стучали друг на друга руководству, кто с кем, когда и сколько времени общался, доносилось и содержание бесед. Тут, в «Аль-Завареке», удавалось переговорить накоротке, без лишних свидетелей. И хотя считалось, что ССБ в клубе особенно тщательно пишет все разговоры, но Тарек знал наверняка, что это не так.
Здесь не возбранялся алкоголь до позапрошлого года, когда по личному распоряжению Саддама подавать алкоголь в клубе запретили. Да, собственно, с середины восьмидесятых, когда сменилось руководство Мухабарата, клуб уплыл у ведомства из рук, но формально. Сотрудники все равно сюда ходили наравне с высокопоставленными чиновниками – министрами, генералами. И все эти годы тут шла гульба.
Нередко ночи в клубе заканчивались пьяными оргиями, стрельбой в багдадское небо и потасовками, но куролесили обычно молодые сотрудники. «Старичье», к которому причислял себя и Тарек, ветераны ирано-иракской войны, занимающие высокие посты, истовые баасисты, приходили сюда по вечерам, а часов в десять уже разбредались по домам и не участвовали в юношеских попойках…
Заказав кебаб, Ясем расположился за столиком у дальней от входа стены с окошками-иллюминаторами за спиной, из которых несло речным духом и плотоядными комарами.
С кухней в клубе не мухлевали, потому что понос от некачественных продуктов у одного из посетителей мог стать фатальным для повара. Сюда на хлебные места официантов и поваров многие чиновники старались устроить своих родственников.
Ожидание Тарека вознаградилось. Он увидел входящим в клуб в изысканном цвета морской волны костюме полковника Аль-Мухабарата, курировавшего иракскую бригаду АОП [АОП – Армия освобождения Палестины, боевое крыло Организации освобождения Палестины (ООП)] до недавнего времени.
Ясем обмозговывал, как организовать связь с Руби, когда тот вернется в Тель-Авив. В том, что парень даст согласие, Тарек не сомневался, отлично зная систему, в которой служил, – попавший к ним оказывался в неумолимой мясорубке. И не оставалось надежды, что ножи окажутся плохо заточены или тот, кто вращает ручку мясорубки, устанет или испытает жалость к прокручиваемому мясу.