В тебе есть всё. Психология полноты жизни - стр. 6
Тогда я всего лишь плыву по бурной глубоководной реке в своей маленькой хлипкой лодке и не управляю ни скоростью течения, ни сложностью порогов, не выбираю погоду, ландшафт, температуру воды и то, какое ее количество заливается в лодку при маневрах…
Не принимать бессилие помогает вина. Это я виновата, что течение сильное, я виновата, что пороги сложные, я виновата, что в лодке по щиколотку воды. И то, что в ней есть пробоина, полученная на одном из маневров, кстати, тоже исключительно моя вина – я должна была заранее увидеть камень под водой…
И вот пока я сижу и виновачу себя в лодке, пока я искренне верю, что я – единственный бог всего происходящего вокруг, мне становится все холоднее, воды внутри все больше, а пороги все опаснее…
Тем временем на дне суденышка валяются весла и черпак для воды. Но какой в них смысл, если моя сила должна быть в том, чтобы управлять рекой, а не какой-то дурацкой лодкой…
9. Вина vs сожаление
Вина – чувство социальное. Родились мы, надо заметить, без вины и стыда. А внутреннюю цензуру «хорошо – плохо», «правильно – неправильно», «виноват – не виноват» мы получили уже из среды, в которой росли.
По сути, сам вердикт «виновен, все из-за тебя» часто лишает ребенка возможности прожить свои внутренние процессы. Все. Значимый взрослый уже обвинил, отверг, назначил плохим. Ребенок попал в душащее непереносимое состояние «я плохой», из которого можно только защищаться, продолжая неумолимо проваливаться в яму «плохости», нелюбви и непереносимого для маленького человека одиночества.
Совсем другой процесс происходит, когда ребенку спокойно, с любовью даже к нему несовершенному объясняют, что он сделал больно, что его поступок обидел другого. Тогда, видя последствия какого-то действия и не будучи при этом отвергнутым, он имеет возможность совершить внутри сложнейший и важнейший для его души процесс – от злости и отрицания пройти внутреннюю дорогу к сожалению о том, что так случилось.
Каждый раз, проходя этот сложный путь с помощью взрослого, ребенок учится все больше выдерживать собственные чувства и себя ошибившегося, видеть последствия и, главное, – осваивает взрослый навык не бессмысленных торгов внутри «виноват – не виноват», а сожаления о произошедшем, проживания и отпускания ситуации. Сожаление говорит об эмпатии, о том, что я сочувствую другому. Там, где есть только бесконечный внутренний суд и попытка вину не почувствовать – эмпатии быть не может, так как Второго не видно. Слишком страшно. Слишком больно утонуть в яме вины. Остается только злиться, торговаться, защищаться, нападать, наказывать себя, вспоминать все обиды и прочее.
Дети, которых слишком часто виноватили, вырастают во взрослых, в которых вины так много, что, с одной стороны, они перестают ее идентифицировать, а с другой – торги «виноват – не виноват» становятся фундаментом их существования.
По сути, они живут сами с собой, не в силах быть открытыми в контакте, проявляться, сожалеть, сострадать. Всю свою тень им приходится выносить – «вы во всем виноваты» – наружу и переживать «я полное ничтожество» внутри. Война как способ жизни.
Самые зрелые, самые истинно душевные люди, встречавшиеся мне в жизни, были людьми, совершившими не самые хорошие поступки и прошедшие путь от детского «я виноват» к зрелому «я сожалею, что так было; это мой груз, мой поступок, с которым мне дальше жить».