В стальных грозах - стр. 25
Наконец, я и еще один унтер-офицер изобрели волнующий, хотя и не вполне безопасный вид стрелкового спорта. Под покровом тумана мы собираем крупные и мелкие неразорвавшиеся снаряды – иногда чушки весом килограммов под пятьдесят, – в которых здесь нет недостатка. Мы расставляем их на некотором отдалении, как кегли, один подле другого, а потом, укрывшись в амбразурах, открываем по ним огонь. Считать попадания нет нужды, ведь удачное попадание – то есть во взрыватель – сопровождается жутким грохотом, который еще усиливается, если разрывается «вся девятка», то есть детонируют все поставленные рядком неразорвавшиеся снаряды.
14 ноября. Ночью мне приснилось, что я ранен в руку. Поэтому днем я всячески берегся.
21 ноября. Я привел инженерный отряд из «Крепости Альтенбург» на участок C. Ландштурмист Динер взобрался на окопный выступ, чтобы подсыпать земли на перекрытие. Едва он поднялся наверх, как выстрел из сапы пробил ему голову. Динер мертвым рухнул на дно окопа. Он был женат, имел четверых детей. Его товарищи потом долго караулили у амбразур, пылая жаждой кровавой мести. Даже плакали от ярости. Похоже, видели личного врага в англичанине, сделавшем смертельный выстрел.
24 ноября. Солдат пулеметной роты получил на нашем участке тяжелое ранение в голову. А через полчаса рядовому нашей роты распороло щеку.
29 ноября наш батальон на две недели отвели в тыл дивизии, в городок Кеан, который в недалеком будущем приобретет кровавую известность; нам предстояло там заниматься строевой подготовкой и наслаждаться благами тыловой жизни. В Кеане я узнал, что произведен в лейтенанты и переведен во вторую роту.
В Кеане и окрестных городках местные коменданты часто приглашали нас на разгульные посиделки, и мы имели возможность воочию увидеть почти неограниченную власть этих деревенских князьков над подчиненными и населением. Наш ротмистр величал себя королем Кеана; вечером, когда он появлялся, всем собравшимся за столом надлежало вскинуть правую руку и громовым голосом грянуть: «Да здравствует король!» За столом он, подобно капризному монарху, правил до рассвета, внеочередной кружкой пива карая гостей за всякое нарушение этикета и свода своих в высшей степени мудреных правил. Нам, фронтовикам, понятно, приходилось хуже всех. На следующий день после обеда все видели, как он, еще слегка подшофе, катит через свои владения, чтобы с вакхическими приношениями нанести визит соседям-королям и тем самым достойно подготовиться к вечернему застолью. Эти визиты он называл набегами. Однажды у него случилась ссора с королем Энши, которому он через конного полевого жандарма объявил междоусобную войну. После нескольких стычек, когда два отряда конюхов забрасывали друг друга комьями грязи из мелких, укрепленных проволочными заграждениями окопов, король Энши по неосторожности завис в одной из столовых Кеана с баварским пивом, где его настигли в нужнике и взяли в плен. Пришлось платить выкуп – бочку доброго пива. На том война двух повелителей и закончилась.
11 декабря я прибыл на передовую, чтобы представиться лейтенанту Ветье, командиру моей новой роты, которая посменно с моей бывшей шестой обороняла участок C. Я хотел было спрыгнуть в окоп, но в ужасе замер, увидев перемену, произошедшую за время нашего двухнедельного отсутствия. Окоп превратился в огромную, заполненную грязью канаву, где солдаты, утопая в жиже, влачили поистине жалкое существование. Уже чуть не по пояс в грязи, я с тоской вспомнил круглый стол короля Кеана. Бедные мы окопники! Почти все блиндажи обвалились; туннели затопило. Все следующие недели пришлось вкалывать не покладая рук, чтобы под ногами снова была мало-мальски твердая почва. На время я поселился в одном туннеле с лейтенантами Ветье и Бойе; там с потолка, несмотря на натянутый под ним брезент, постоянно, как из лейки, капало, и денщикам приходилось каждые полчаса ведрами выносить воду.