В стальных грозах - стр. 21
Еще дважды я просыпаюсь, чтобы исполнить свои обязанности. Во время последнего дежурства полоска света на восточном горизонте, в нашем тылу, возвещает новый день. Контуры укреплений набирают четкости; в сером утреннем сумраке они производят впечатление несказанного запустения. В воздух взмывает жаворонок; его трели действуют на нервы. Прислонясь к поперечине, я с чувством великого отрезвления смотрю на мертвое, обрамленное проволочными заграждениями предполье. Черт побери, последним двадцати минутам конца нет! Но вот слышится дребезжание – возвращаются разносчики кофе: семь утра. Ночное дежурство окончено.
Иду в блиндаж, пью кофе и умываюсь из селедочной жестянки. Это взбадривает, желание лечь меня покидает. В девять мне предстоит снова построить отделение, распределить людей на работы и проследить за выполнением. Мы теперь мастера на все руки, окоп ежедневно предъявляет нам тысячу требований. Мы роем туннели, строим блиндажи и укладываем бетонные бункеры, возводим проволочные заграждения, копаем водоотводные канавы, обшиваем досками, укрепляем, выравниваем и скашиваем стенки, засыпаем выгребные ямы – короче, своими силами выполняем любые работы. Почему бы и нет, ведь у нас представлены все сословия и профессии! Чего не умеет один, сумеет другой. Например, недавно один шахтер забрал у меня кирку, когда я долбил породу в туннеле нашего отделения, и наставительно произнес: «Бить всегда надо в основание, господин фенрих, сверху упадет само!» Удивительно, что эта простая истина не приходила мне в голову. Но здесь, посреди голого ландшафта, где ты вынужден защищаться от обстрела, беречься от ветра и непогоды, сколачивать себе стол и топчан, строить печи и лестницы, быстро учишься работать своими руками. Здесь постигаешь ценность физического труда.
В час дня из кухни, расположенной в одном из подвалов Монши, доставляют обед в больших посудинах – бывших молочных флягах и ведрах из-под варенья. Провиант отличается армейским однообразием, но пока что обилен, если, конечно, разносчики по дороге не попадут под обстрел или не расплещут половину. После обеда можно вздремнуть или почитать. Мало-помалу близятся два часа, отведенные на дозорную окопную службу. Они проходят намного быстрее, чем ночью. За хорошо знакомыми вражескими позициями наблюдают в бинокль и стереотрубу, часто стреляют по головам из винтовок с оптическим прицелом. Но внимание! У англичан тоже острый глаз и хорошие бинокли.
Один дозорный вдруг падает, истекая кровью. Ранение в голову. Товарищи быстро извлекают из его кармана индивидуальный пакет и перевязывают рану.
– Все бесполезно, Виллем.
– Э, нет, он же еще дышит.
Потом приходят санитары, уносят раненого на перевязочный пункт. Носилки бьются об острые углы поперечин. Едва санитары исчезают из виду, как все снова успокаивается и идет по-старому. Кто-то бросает несколько лопат земли на лужу крови, и все возвращаются к прежним занятиям. Только новичок еще прижимается бледным как мел лицом к дощатой обшивке. Изо всех сил старается осмыслить случившееся. Все произошло так внезапно, до ужаса неожиданно, невероятно жестокое нападение. Немыслимо, никак не может быть реальностью. Бедняга, в будущем тебя подстерегают куда более страшные вещи.
Часто, впрочем, обходится без инцидентов. Многие впадают в охотничий азарт. С наслаждением знатоков наблюдают артиллерийские разрывы на вражеских позициях.