В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945 - стр. 31
Тяжелая артиллерия скоро перенесла огонь на эти скалы, и нам пришлось искать укрытия от раскаленных добела снарядных осколков в этом оставленном бункере. По конструкции эта гигантская пушка походила на нашу 88-миллиметровую зенитную, хотя и была большего размера, а на тяжелой станине на английском языке была отчеканена техническая информация, а также калибр и год производства – 1938-й. Мы предположили, что ее, должно быть, создали для использования как английское или американское морское орудие.
Через несколько секунд после того, как мы нырнули в этот бункер, Гартман обратил наше внимание на автомашину с боеприпасами, которая медленно взбиралась по крутому склону вслед за нами, и мы приготовились к ее подходу. И вдруг неожиданно в 200 метрах от нас трехосный «форд» взорвался, испуская бешеное пламя, а в небо спиралью поднялся султан черного дыма.
Боеприпасы, нагруженные доверху, стали детонировать, посылая на нас дождем горячие осколки и уцелевшие снаряды. Автомашина, которая, наверно, получила прямое попадание из замаскированной пушки, которым пробило незащищенный топливный бак, несколько часов продолжала поливать территорию искрами. После того как это извержение стало затихать, мы осторожно приблизились к автомашине, и, наконец, пламя утихло настолько, что мы смогли вытащить из горящего грузовика измятое и обожженное тело мертвого водителя.
И вновь на заходе солнца пошел дождь. Под струями воды, стекающими с плащ-палаток, свисающих с усталых плеч, орудийные расчеты стали копать и долбить в каменистом грунте могилу для своего мертвого ефрейтора. В молчании была выкопана неглубокая могила, и каждый погрузился в свои думы, которые неизбежно досаждают, когда теряешь одного из товарищей. Солдаты вцепились в скользкие саперные лопаты, мелкая могила была готова, с трупа сняли личный жетон, и спаленные останки оставили покоиться плотно завернутыми в прорезиненный саван. Мы насыпали на могилу земли и положили сверху на возникший холмик его изношенную и поцарапанную каску.
Трудно было себе представить, что его жизненный путь пришел к концу, и осталась только стальная каска на невысоком холмике земли на склоне крымской горы. Дождь усиливался, смывая почву с крошащихся камней, которые мы навалили на его могилу. В темноте камни выглядели белыми, как мел, отражая свет сигнальных ракет, взлетающих и плавающих вдали над Мекензи.
Холодный дождь лил всю ночь, стекая с краев шлемов нам за воротники, пока мы толкали орудие через вязкую глину до огневой позиции. Когда на горизонте забрезжил рассвет, мы поделились эрзац-кофе с часовым, сидевшим за пулеметом. Он рассказал нам о мощных советских контратаках, которые происходили в этом секторе предыдущие дни. Потом мы вновь вгрызлись в землю, копая глубже и укладывая камни вокруг нашего орудия для защиты от снарядных осколков.
Неожиданно и беззвучно из темноты хлынули волны вражеских солдат. Против нас была сосредоточена отборная советская морская пехота, а ее ряды были укреплены рабочими отрядами, призванными с заводов и доков Севастополя. Они атаковали нас со стороны густого подлеска перед Мекензи с хриплыми криками «Ура!». Кинувшись к своим орудиям, мы из атаковавших превратились в защищающихся и были готовы так же яростно оборонять свои позиции, как несколько дней назад это делали русские на этих же высотах.