В ритме сердца - стр. 45
– Я оставила здесь пластыри и лечебную мазь, а мне перед сном ещё раз нужно обработать раны, – сквозь жалостное мычание говорит она.
– А почему свет не включила?
– Не хотела тебя будить.
– И что, не разбудила? – произношу с напускной суровостью и наблюдаю за уникальным моментом, как Никс, продолжая стоять на одной ноге, теряет равновесие и с грохотом падает на пол.
Роняю голову обратно на подушку, разражаясь беззвучным смехом. Вот эта сцена уже больше похожа на мою обычную Никс.
– А-у-у-у! Да чтоб меня… – слышу сквозь такой же тихий хохот.
Продолжая задыхаться от веселья, встаю с кровати и направляюсь к ней.
– Такими темпами, Никс, уже к двадцати одному году на тебе не останется ни одного живого места.
Она лежит на полу в шерстяном бабушкином халате и продолжает справляться с болью, а я никак не могу унять раскатистый смех.
– Тихо! Хватит ржать! – шикает малышка, прижимая палец к губам. – Ты сейчас Мэгги разбудишь.
Мой приступ смеха немного угасает. Я хватаю её за руки и рывком поднимаю вверх.
– А-у-у-у! – вновь стонет она.
– Что такое? Нога? – бросаю взгляд на колено. Кровь уже насквозь пропитала пластырь.
– Нет, ладони! – Никс попеременно дует на раны на обеих руках. – Наверное, на мне уже нет ни одного живого места, – устало выдыхает она, но глаза по-прежнему светятся озорными смешинками.
– Как ты вообще умудряешься быть столь неуклюжей по жизни и одновременно умеешь так грациозно танцевать?
Не могу найти причины, но даже в приглушённом свете ночника мне удаётся заметить, как Никс вмиг бледнеет
– Ты в порядке? – озадачиваюсь и вновь сдерживаю себя от порыва коснуться её лица.
Я всегда так делал и до сих пор не видел и капли неловкости в столь невинном жесте, но сегодня я не на шутку удивлён реакцией своего тела и потому до конца не понимаю, как мне следует теперь себя с ней вести.
– Да, всё нормально, просто нужно раны обработать, – нервно сглатывает Никс.
Что же в моих словах её так сильно испугало? Или это я её пугаю?
Чёрт, как же бесит, что я её «не ощущаю».
– Ладно. Давай, садись, – нарушив несвойственное нам неловкое молчание, я подвигаю её к краю кровати, а сам осматриваю комнату. – Где там твоя мазь?
– На подоконнике. Найдёшь по запаху.
Подхожу к окну, где стоит стеклянная банка с вязкой массой отвратительного болотного цвета, и сразу понимаю, о чём говорит Никс.
– Боже, только не это, – теперь стонать начинаю я, ещё с детства помня пахучий запах бабушкиной целительной мази.
– Да, да, именно она. К выходным мне нужно вернуться на работу. И так пришлось взять отгул на несколько дней, так что выбора у меня нет – надо мазать.
– Выбор есть всегда, Никс. Может, это хороший повод бросить работу в клубе? – вновь начинаю старую балладу, но в этот раз стоит мне только подумать о том, что Никс каждую ночь танцует перед сотнями чужих глаз, виляя своим сочным задом, я ощущаю, как десятки острых иголок вонзаются в грудную клетку.
Я никогда не одобрял её работу в клубе, но сейчас она меня прямо-таки бесит. Даже не сразу замечаю, как от внезапно вспыхнувшей злости чересчур сильно сдавливаю банку в руках.
– Я не хочу, чтобы ты там работала! – твёрдо заявляю я до того, как успеваю обдумать.
Но Никс смотрит на меня совершенно спокойно, и мои слова её нисколько не удивляют, так как слышит их далеко не в первый раз.