В погоне за голубем. Внутри урагана - стр. 57
– Мастер, посмотрите на меня, – немного неловко начал волшебник, подходя ближе к блондину. – Вы так никогда его не успокоите, успокойтесь сначала сами.
– Я ещё раз прошу прощение. Тут и няня заболела, и Кэтсу плохо спит, и собеседование ваше сорвалось, и ещё куча всего…
– Позвольте я, – устало вздохнул мужчина, протягивая к ребёнку свои сильные, местами загрубевшие руки.
Мастер, даже не пытаясь в чём-то возразить, молча передал ревущего малыша волшебнику. Его руки, отпустив наконец тяжёлый груз, безжизненно упали, повиснув. Похоже, они были в напряжении постоянно, всегда то держали, то качали малыша, вне зависимости от погоды, настроения и времени суток. Смотреть на это зрелище было невыносимо жалко и больно, именно поэтому Клеменс сел, отвернувшись к двери. Минута, две и детский плач сошёл на тихие капризы и всхлипы, а потом и вовсе затих.
Мичайо по-прежнему стоял у стола, устало опиравшись плечом о стенку, и внимательно наблюдал за каждым движением волшебника. Фрай не спеша повернулся к нему лицом, малыш на руках Клеменса уже перестал плакать, лишь иногда всхлипывал и издавал жалобные поскуливания.
– Дети – они всё чувствуют. Вам плохо – и он начинает капризничать. В первую очередь, берегите себя, не суетитесь, перестаньте так обо всём переживать. Вы уж извините, что так нахально раздаю советы, просто больше не могу смотреть на ваши совместные с ним страдания.
– Нет, что вы, я глубоко вам благодарен, – выдавив из себя что-то похожее на улыбку, отозвался блондин. – Похоже, рядом с вами он чувствует себя в безопасности.
– Да, бросьте, всего лишь азы отцовства, – пожал плечами волшебник. – А как зовут, ещё раз?
– Кэтсу.
– Кэтсу значит, – ласково улыбнулся Фрай, ещё раз взглянув на недовольного малыша. – И он поди волшебником будет?
– Конечно, – снова садясь за стол, усмехнулся мастер. – А как подрастёт, тоже пойдёт в команду.
– Кому же ты, Кэтсу, интересно, достанешься такой громкий?
– Определённо, очень везучему наставнику.
– Точнее не скажете, мастер.
– Вернёмся к нашей беседе.
Солнечное утро – это прекрасно, если только твои окна не выходят на восток. В противном случае, можно вполне обойтись без будильника даже в самый долгожданный и безмятежный выходной. Зато никогда не проспишь на работу, даже если очень этого захочешь.
Яркие лучи, просочившись сквозь дешёвые кружевные шторки, с опаской заползли на лицо спящего волшебника. Клеменс недовольно прищурил глаза и, взглянув на часы, устало вздохнул. Стрелки давно уже перевалили за шестой час утра, это означало одно – больше лежать нельзя, пора собираться на работу. Фрай одним движением скинул с себя одеяло и, сев на край кровати, потянулся за своей неразлучной подругой – старой тростью. Вот уже двадцать лет он ходит с ней на прогулки, водит по кафе и ресторанам, берёт с собой на работу, а она, в свою очередь, дарит ему самый ценный на свете подарок – возможность ходить.
Ноги коснулись пола, рука уже привычно легла на трость, вторая же встала на прикроватную тумбочку, чтобы помочь волшебнику поднять себя на ноги. Всё же, приложив небольшие усилия, Клеменсу удалось встать. Переставляя трость, которую он по привычке держал в левой руке, волшебник хромым отрывистым шагом дошёл до ванной комнаты и посмотрел в зеркало. Грубое бледное лицо, искривлённое в некоторых местах небольшими морщинами, было уставшим. Всегда. На голове осталось ещё немного рыжих волос, ещё не все успели потерять свою краску . Когда-то они были густыми, красивыми и напоминали яркие лепестки пламени, танцующие вечерами по потрескивающим паленьям в камине главного холла гильдии, и грели они так же отменно. По сей день он помнил звонкий смех дочери, когда та, забравшись к нему на плечи, запускала руки в рыжие густые пряди и принималась требушить их в разные стороны. Да. Этот смех он запомнил на всю жизнь, пронёс через сражения и долгие странствия по морям и пустыням и всю жизнь ещё будет помнить. Будет помнить её красивые зелёные глаза-бусинки, смешную, без переднего зуба, улыбку и пухлые щёки, усыпанные веснушками. Аккуратные прямые усы с годами тоже потускнели, поседели в кое-каких местах и стали ничуть не мягче зубной щётки. А глаза… Глаза у него были больные. Всегда больные, когда он смотрел в зеркало. Но стоило Фраю покинуть свой дом, внезапно вместо этих больных тускло-зелёных глаз появлялись новые – сильные, бодрые и уверенные изумруды.