В плену Левиафана - стр. 43
Интересно, помнит ли она эту историю? Помнит ли все другие истории?
В ложно-нарциссовое лето похорон они были особенно близки, даже дурацкие, унизительные для Алекса прятки, время от времени затевавшиеся Кьярой, не могли помешать их дружбе, нежной и податливой, как хорошо прогретая земля. Это потом у Кьяры появились приятели-мальчишки, и она начала сторониться младшего брата; он перестал умилять ее и перестал быть ей интересен со своими бесконечными занудными «почему», со своей робостью и готовностью лить слезы и мелко трясти подбородком по любому, самому ничтожному поводу. А уж о том, чтобы взять его с собой в горы на целый день, – об этом и речи быть не могло.
И тем не менее Кьяра и Алекс никогда не враждовали: ни в детстве, ни позже – в отрочестве и юности. Возможно, они даже сблизились бы, как в то лето, но Кьяра слишком рано уехала из дома и никогда больше не возвращалась в К. Это Алекс приезжал в Верону, чтобы навестить родителей, но сестру, как правило, не заставал. И страшно удивлялся, если она вдруг оказывалась на месте, а не в каком-нибудь Непале или дебрях Амазонки. Из нескладной девчонки Кьяра превратилась в самую настоящую красавицу, дерзкую и вызывающую. Именно так – ее красота бросала вызов любому мужчине, и шагу невозможно было ступить, чтобы не наткнуться на чей-то восхищенный взгляд, адресованный Кьяре. Прогулки по городу с сестрой были для Алекса самым настоящим испытанием, да и спокойно поговорить удавалось не всегда. Кьяра постоянно отвлекалась на телефонные звонки, она всем была нужна: воздыхателям, возлюбленным – брошенным и потенциальным, сослуживцам по работе, начальству, осведомителям, правоохранителям, адвокатам, невинно осужденным и осужденным по справедливости – ведь Кьяра работала репортером криминальной хроники. И если Алекс вдруг забывал об этом, всегда находился кто-то, кто напоминал ему самым бесцеремонным образом.
– Мы поговорим когда-нибудь или нет? – задавал риторический вопрос Алекс после очередного звонка.
– Может быть, – смеялась Кьяра. – Если ты отправишься со мной на Тибет в июле, мы сможем поговорить наверняка.
– Сильно сомневаюсь. Тебя достанут и там.
– На Тибете? Не смеши. Кто меня достанет на Тибете?
– Эээ… Далай-Лама.
– Я тебя люблю, братишка! Ты забавный. Я все время забываю об этом, но ты – забавный.
Алекс не совсем уверен, что Кьяра вообще вспоминает о нем, хотя бы изредка. И это, в общем, хорошо, что времени для обстоятельного разговора не находится: иначе вопросов о будущем Алекса не избежать.
Как долго он собирается торчать в захолустном, забытом богом К.? – вечно.
Там даже словом перемолвиться не с кем! – это спорный тезис.
Как долго он намерен торговать кретиническими рубашками? – упс-с, кажется, о карьере продавца сорочек Алекс еще не упоминал, и в представлении Кьяры он до сих пор – риелтор, а впрочем… Вряд ли она помнит даже об этом.
У Кьяры нет постоянного бойфренда, «сердечного друга», как высокопарно выражается мама. А это неправильно, Кьяре вот-вот стукнет тридцатник, и неплохо было бы задуматься о семье, о детях, это ли не главное предназначение женщины?
Нет.
Так, во всяком случае, думает Кьяра, иначе давно отхватила бы себе муженька, причем самого лучшего, перспективного и хорошо обеспеченного. Но перспективный, респектабельный и хорошо обеспеченный муж не монтируется с экстремальным образом жизни, который она ведет. Вряд ли он вообще существует в природе – человек, способный укротить Кьяру и подчинить ее себе. Это сильно расстраивает маму, озадачивает отца и вызывает неподдельное восхищение у брата. Так и есть – Алекс восхищается сестрой ничуть не меньше, чем голливудскими звездами Траволтой, Клуни и Аль Пачино. А может, даже больше: ведь киноактеры всего лишь играют роли, а в жизни могут оказаться робкими занудами, трясущими подбородком по любому, самому ничтожному поводу. А Кьяра не играет ролей, она естественна в каждом своем проявлении.