В опасной игре поневоле - стр. 24

– Пи-пи, – извиняющимся тоном сказал Никита подоспевшему охраннику и обильно побрызгал пятно своим дезодорантом. Запах бензина ощущался, но не вполне отчетливо. – Извините, не понимаю, как это могло получиться, – пробормотал он тщательно отрепетированную фразу на английском, – водка…

Китаец попытался приподнять Люхтера, при этом красный пиджак его распахнулся, и Фомин с удовлетворением засек мелькнувшую под мышкой рукоятку пистолета. К их столу подоспел еще один охранник.

Танго закончилось, и все вокруг зааплодировали замечательной паре. Китайцы потащили не способного даже передвигать ногами Люхтера к служебному проходу, ноги несчастного волочились по полу, за ним тянулся мокрый след.

Фомин чиркнул зажигалкой, огонь помчался вслед за Люхтером, и в следующее мгновение в центре ресторанного зала вспыхнул факел. Дико завизжал пришедший в себя Люхтер, которого растерявшиеся китайцы уронили на пол. Посетители, едва начавшие новый танец, остановились, оркестр перестал играть. Объятый пламенем человек катался по полу, потом попытался встать на колени. В это время начали взрываться закрепленные на его теле пиротехнические патроны, и сразу же зал наполнился женскими воплями и криками на разных языках. Слыша хлопки и не понимая, кто и откуда стреляет, охранники, выхватив стволы, беспомощно озирались, одни посетители бросились к выходу, другие пытались спрятаться под столами.

Никита Фомин действовал молниеносно и четко, так, как если бы эта сцена была им тщательно отрепетирована. В два прыжка он настиг охранников, волочивших Люхтера. Справиться с ними было делом секунды, тем более, что оба были заняты – один пытался загасить свои вспыхнувшие брюки, другой же, с похвальной поспешностью достав пистолет и держа его высоко над головой, пытался подступиться к Люхтеру, которому никто уже не мог помочь. Мгновение – и оба китайца вырублены, а в каждой руке Фомина оказалось по стволу. Это были пистолеты системы “Вальтер”, отличные машины. С двух рук, быстро перемещаясь по залу, Фомин открыл огонь. Он стрелял на опережение в тех более расторопных охранников, которые умудрились обнажить свои пушки, одновременно успевая посылать заряд за зарядом в сторону балкона. В Фомина тоже стреляли, но попасть в него было трудно, тем более, что разбегающиеся посетители служили ему отличным прикрытием. Наконец, не видя вблизи способных оказать сопротивление ресторанных секьюрити, Никита сосредоточил огонь из обоих своих стволов на балконе.

Телохранители Цзун Гоу, несомненно, обладали опытом действий в скоротечных перестрелках. И хотя благодаря внезапности Никите удалось сразу же вывести из строя троих из них, оставшиеся четверо функционировали вполне согласованно и грамотно. Один прижимал к столу, прикрывая собой намеченного к устранению китайца, и при этом, не целясь, шмалял в зал из многозарядного прибора типа “Узи”; похоже его нимало не заботили потери среди посетителей ресторана. (Никите, если честно, тоже было на них наплевать, единственное, о чем он думал, это как бы не расстрелять прежде времени весь боекомплект). Два других телохранителя пытались оттащить вглубь, подальше от края балкона второго китайца, который сполз на пол и, уцепившись обеими руками за балясину ограждения, всячески мешал своим спасителям, проявляя под воздействием ужаса невиданную цепкость. Четвертый телохранитель стоял во весь рост, являя собою отличную мишень, тем не менее, он был самым опасным. Он держал двумя руками свой ствол, что-то вроде тяжелого армейского “Кольта”, и, явно выделив мечущегося по залу Никиту Фомина в качестве цели, методично посылал в него пулю за пулей.