В опасной игре поневоле - стр. 18

– Им будет больно, – предупредил Фомин.

– Это ничего, ничего, – сказал Исмет и рассмеялся.

– Чему ты смеешься?

– Они не поняли, что ты сказал. Не разумеют по-русски. Так я начинаю?

Фомин кивнул, и Исмет подбросил вверх металлическую пуговицу.

Пуговица, перекрутившись, взлетела и звякнула о потолок. Это был оговоренный сигнал. И в то же мгновение произошло невообразимое. Два из трех охранников оказались отключены, ни один из них не успел спустить курок, третий же, тот, что с палкой, был прижат к полу, и Фомин, сидя на нем верхом, его же палкой придавливал ему горло, а бедняга только хрипел и закатывал глаза.

– Браво! Браво! – вскричал из своего угла Исмет Тара.

Не всегда, конечно, такие номера удаются, но зрителям догадываться об этом не обязательно.

Показательное выступление состоялось в среду, а уже в пятницу вечером во время прогулки. Наркобарон Тара дружески взял Никиту Фомина под руку и заговорил с ним на тему, которая его, Никиту, особенно интересовала.

– Ты часто звонишь в Москву, да?

– Ты прав, Исмет, это действительно так.

– У тебя там, в Москве друзья, да?

– Конечно, – легко подтвердил Никита, не понимая еще, к чему клонит Тара.

– У русских есть поговорка – друг познается в беде.

– Усек, – усмехнулся Никита. – Ты хочешь сказать, что у меня плохие друзья? Нет, Исмет, просто мои друзья не смогут мне помочь, я и не обращаюсь к ним. Тот, кому я звоню, совсем мне не друг. Он как раз мог бы помочь, да по всему и должен бы помочь, но, видно, он предпочитает, чтобы я оставался в тюрьме.

– Ты мне нравишься, Никита, – сказал Исмет, приостанавливаясь и заглядывая ему в глаза. – Ты мне нравишься.

Тот только улыбнулся в ответ – но как! Чистый белый сахар!

– Я хочу тебе помочь, – продолжал Исмет. – Я могу тебе помочь.

Вместе с другими узниками тюрьмы Никита и Исмет степенно прогуливались кругами по асфальтовой дорожке. Все двигались в одном направлении, и процесс этот напоминал курортный церемониал или, скажем, прогулку по фойе театра. Дорожка обвивала по кругу подстриженную зеленую лужайку, и на ней валялись обкурившиеся турки, некоторые из них играли в карты. Прозвучал сигнал окончания прогулки, нехотя зашевелились турки, другие узники, сделав последний круг, возвращались к залитому лучами сентябрьского солнышка корпусу. Разговор еще не был закончен, однако главное уже сказано.

– Какой залог надо заплатить, чтобы ты вышел?

– 50 тысяч баксов, – с готовностью ответил Никита.

– У меня есть такие деньги. Я внесу за тебя залог.

Если Исмет Тара ожидал, что Никита кинется целовать ему руки, то он здорово просчитался.

– Спасибо, – сказал Никита.

Исмет Тара молча кивнул, как бы показывая, что он понимает: гордость и сдержанность в эмоциях не позволяют русскому по-другому выразить свои чувства.

– Большое спасибо. Но позвольте вопросик, чем я должен буду отблагодарить тебя, Исмет?

– Отблагодарить… – эхом повторил Тара. – Это правильно. Я помогаю тебе, ты помогаешь мне. Это хорошее правило.

– Что я должен буду сделать для тебя?

– Ты просто поможешь мне. Поговорим об этом потом. Или ты не согласен?

– Я согласен! – без колебаний ответил Никита.

Маленький, черный, злой. Назвался Ибрагимом, братом Исмета Тары. Ни капли не похож. Может, не родной брат. А скорее, совсем не брат; вероятно, и не Ибрагим.