В огне повенчанные - стр. 89
Казаринов оглядел залегших между кочками бойцов, которые, беззвучно дослав патроны в патронники, впились глазами в кусты ольшаника.
За кустами снова послышались возня и сдавленный стон. Среди непонятных звуков чуткое ухо Казаринова уловило слова, которые заставили сжаться его сердце.
– Не шевелись, подлюга!.. – прозвучал в кустах простуженный голос.
Пригнувшись, Казаринов неслышно зашел за густые кусты буйного ольшаника и поднес к глазам бинокль. За кустами, откуда только что донеслись чиханье и слова угрозы, послышалось щелканье винтовочного затвора. Найдя просвет в кустах ольшаника, Казаринов навел бинокль туда, откуда доносились звуки. И вдруг… Казаринов даже подался всем телом вперед: в перекрестие бинокля он увидел большую руку, на кисти которой были выколоты три буквы: «Рая». Григорию показалось, что протяни он перед собой руку – и без труда достанет эту покрытую рыжими волосами кисть, на которой чуть выше трех букв был выколот якорь с цепями в лучах восходящего солнца. На четырех пальцах были вытатуированы цифры «1921». Но вот рыжая рука исчезла из поля зрения, и до слуха Казаринова отчетливо донеслась приглушенно-надрывная угроза:
– Замри, курва, а то укокошу!
Григорий вскинул руку и сделал своим бойцам знак, чтоб те следили за ним и ждали команды.
В кустах вначале затихло, но потом снова послышались звуки, похожие на возню борющихся людей.
Казаринов дал Альменю знак, чтоб тот обошел кусты стороной и разведал – кто находится впереди группы.
Не прошло и трех минут, как Альмень вынырнул из-за кустов справа, откуда Казаринов его никак не ожидал, и пригибаясь подбежал к лейтенанту.
– Наши, товарищ лейтенант. Пять щиловик, «язык» тащат… Толстый нимис… Пуза вот такой. – Альмень вытянул перед животом руки. – Из рот торщит тряпка… Рука связан веревка…
Сомнений больше не оставалось. Это были наши разведчики, о которых вчера говорил пастух. Возникала новая трудность: как бы разведчики не приняли группу Казаринова за немецкую погоню и не открыли стрельбу. В нервной неразберихе и суматохе все сомнения нередко решает автоматная очередь.
Разведчиков и группу Казаринова разделяли какие-то сорок – пятьдесят метров. Расстояние вполне доступное для прицельной стрельбы из личного оружия и броска гранаты.
Стараясь быть незамеченным, Казаринов отошел в сторону от бойцов и, присев на корточки, крикнул в сторону разведчиков:
– Братцы!.. Не стреляйте!.. Свои! Выходим из окружения!..
Из-за кустов послышался тот же самый хрипловатый голос, что уже дважды доносился до слуха Григория:
– Пусть старший выйдет на полянку! Потолкуем.
– Пусть выходит один и от вас! – громко откликнулся Казаринов.
Из-за кустов, с автоматом на изготовку, вышел, весь в болотной грязи, невысокого роста сержант с эмблемами бронетанковых войск в петлицах и в кожаном шлеме танкиста. Навстречу ему вышел Казаринов. Это русское курносое лицо Григорий мог бы отличить из тысячи лиц разных национальностей мира. Григорию хотелось броситься ему на шею, прижать к груди, но ситуация не позволяла. Когда между ним и сержантом, идущим навстречу ему с наведенным на него автоматом, осталось всего пять-шесть шагов, Казаринов сказал:
– Опусти автомат, сержант, неужели своих не узнаешь?
Сержант отвел в сторону автомат и остановился. Не дойдя до сержанта двух шагов, остановился и Казаринов.