В огне повенчанные - стр. 73
Веригин бросил взгляд на вошедшего в отсек блиндажа адъютанта.
– Срочно ко мне начальника штаба!
– Есть, начальника штаба! – отчеканил белокурый лейтенант, круто повернулся и вышел.
– Когда предполагают вручить знамя? – спросил генерал.
– Буквально на днях. Об этом нам сообщат особо.
– Где и как будем строить дивизию? – вступил в разговор до сих пор молчавший начальник артиллерии подполковник Воропаев.
– Как всегда, – твердо ответил Веригин, словно этот вопрос он уже давно продумал. – Сводные полки построим на стрельбище, заранее как следует подготовимся к этому торжеству и… – генерал остановил взгляд на Синявине, – все остальное пойдет по вашему сценарию, комиссар.
Слово «сценарий» Синявину не понравилось.
– Обойдемся без сценариев, товарищ генерал. В полках нашей дивизии – лучшие представители рабочего класса столицы. В дивизию они пришли не с театральных подмостков, а из цехов заводов и фабрик.
Слова эти были сказаны хоть и мягко, вроде бы даже с дружеской интонацией, но для генерала они прозвучали упреком.
– Вы не так меня поняли, комиссар. Я имел в виду, что на митинге кроме наших гостей должны выступить рядовые ополченцы. А их, очевидно, нужно подготовить.
– Готовить их не нужно. Они уже подготовлены с двадцать второго июня. Их нужно просто предупредить.
– А полковые знамена?
– Знамена будут вручать полкам представители Сталинского райкома партии.
– В один день?
– Планируется так. После торжественного вручения знамен представители столицы разойдутся по полкам. Вот тут нужно продумать заранее: как их принять и что им показать. Об этом у нас будет специальный разговор, Владимир Романович. А сейчас нужно решить вопрос о четырех арестованных ополченцах. Это очень важно.
Неслышно ступая по утрамбованному глиняному полу, Реутов вошел в генеральский отсек блиндажа. Подошел к столу. Веригин, вглядываясь в его лицо, не сразу предложил ему сесть.
– Слушаю вас, товарищ генерал.
– Садитесь. – Генерал взглядом показал на высокий чурбак, служивший стулом.
Реутов сел, потирая ладонью сероватую щетинку бороды.
– Что же это получается с рапортом-то?
– А что? – Глаза Реутова стали круглыми от удивления.
– Ведь не было самоволки-то.
– Как не было? Ни у меня, ни у вас никто не просил разрешения отпустить ополченцев в деревню.
Веригин не стал подробно передавать начальнику штаба весь телефонный разговор с командиром полка Северцевым. Он сказал только, что арестованные ополченцы с разрешения майора Северцева были командированы комбатом Петровым в колхоз для аварийных ремонтных работ.
– А пьянство? Вы же сами, Владимир Романович, говорили, что пьянку нужно пресекать самым строгим образом.
Генерал раскатал бумажную трубочку, разгладил ее на ладони и сказал:
– Предупреждаю – впредь ложных рапортов мне не подавать! Это раз. – Веригин встал, разорвал на мелкие клочки смятый лист и бросил в ведро. – И отныне приказываю… – Веригин обвел взглядом всех сидевших за столом, – не забывать, что партия вверила нам судьбы лучших людей Москвы. Цвет рабочего класса и интеллигенции, которые Родину пошли защищать добровольно. А поэтому обо всех случаях грубого нарушения воинской дисциплины и о мерах наказания – докладывать лично мне! – Веригин прошелся вдоль длинного стола и, вернувшись на свое место, закончил: – А вас, полковник Реутов, предупреждаю: если я еще раз получу от вас подобный ложный рапорт, то свое решение по нему я буду выносить вместе с командованием армии и фронта. Так нельзя! Мы чуть не загубили четырех бойцов. – Веригин нажал кнопку звонка – и в отсек вошел адъютант.