В огне повенчанные - стр. 66
– Качает как зверь! – натужно выкрикнул стоявший рядом с Еськиным ополченец Иванов, уставясь осоловелым взглядом на командира батальона. – За минуту подает двадцативедерную бочку!..
Только что закончившие ужин бойцы роты, в которой числились четверо провинившихся, став невольными свидетелями этой необычной картины, притихли в отдалении. Все молча смотрели и ждали: что будет дальше. О полковнике Реутове среди ополченцев ходили слухи как о бессердечном и чересчур строгом командире. А тут, как на грех, – ЧП.
– Значит, по вольному найму ударились?.. – распалялся Реутов, только теперь заметивший в карманах брюк одного из ополченцев горлышки двух бутылок, запечатанных пробкой с сургучом. – И насос качает как зверь?
До сих пор молчавший немолодой ополченец Корнаков, влившийся в московскую дивизию в Химках в составе калининского батальона народного ополчения, стараясь ладонями прикрыть горлышки бутылок, заплетающимся языком громко пробубнил:
– Воды теперь сколько хошь, товарищ полковник! Пей не хочу… Хватит и коровам, и людям!.. – И, глядя на помрачневшего комбата Петрова, просветлел и радостно доложил: – А вам, товарищ капитан, бабы и председатель сельсовета посылают гостинец: шлют шмот сала и ведро малосольных огурцов. Очень благодарили вас, товарищ капитан!
Реутов перевел взгляд на командира полка, который, сомкнув за спиной руки и широко расставив ноги, исподлобья смотрел на переминавшихся с ноги на ногу ополченцев.
– Вы в курсе дела?
– Да, – сухо ответил майор Северцев, не взглянув на Реутова. – Я разрешил комбату командировать этих четырех разгильдяев помочь колхозникам отремонтировать колодец. – И, помолчав, добавил: – Ничего, проспятся – я с ними завтра поговорю. Поговорю особо. Я покажу, как позорить честь народного ополченца Москвы!
– А я из Калинина! – выпалил Корнаков.
– Молчите, Корнаков! – сквозь зубы, с выражением брезгливости на лице проговорил комбат Петров.
На его голос обернулся Реутов.
– Что же вы не принимаете гостинцы, капитан? Они же вам адресованы.
– Эти гостинцы не полезут в горло, товарищ полковник, – сдержанно ответил комбат.
Видя, что дело принимает серьезный оборот, самый молодой по виду ополченец, слесарь-сборщик по гражданской специальности, на долю которого выпал ремонт насоса, поставил у своих ног ведро с огурцами, а Корнаков вытащил из кармана две бутылки водки и поставил их рядом с ведром. Шмот сала, завернутый в чистую льняную тряпицу, лежал поверх огурцов.
Капитан Петров подошел к ведру, взял с земли обе бутылки, отошел в сторону и хотел было разбить их о камень, но его вовремя остановил Реутов.
– Капитан, отставить! В медсанбате плохо со спиртом… – Бросив взгляд на ординарца, который стоял шагах в пяти и покуривал в ожидании развязки, Реутов распорядился: – Все отправить в медсанбат! Там кое-кто из раненых и больных потерял аппетит…
Две бутылки водки тут же скрылись в бездонных карманах подскочившего ординарца.
– А сало, товарищ полковник? Тоже в медсанбат? – Ординарец развернул льняную тряпицу, и на ладони его зарозовел толстый пласт сала с бурыми прослойками.
– Все в медсанбат!
– Есть, в медсанбат! – отчеканил ординарец и, повесив ведро на руку, отошел в сторону. – Вас подождать, товарищ полковник? Или сейчас отнести?
– Подождать.