В огне повенчанные - стр. 64

– О чем задумался, Заяц? – спросил Богров-старший, глядя на окаменевшее лицо бойца. – Поди, все считаешь свои кубометры?

– Все считаю. Ужась!..

– Ну и как? Глубока выходит могилка?

Зайцев недовольно поморщился, но ответил очень спокойно:

– Если фрицев класть поплотнее, да так, чтоб приходилась голова к ногам, а ноги к голове, то в эту ямину можно уложить полка два.

– Вы их сначала убейте, товарищ Зайцев, а потом уж хороните, – заметил Кедрин. Но Зайцев тут же нашелся:

– А ты, товарищ академик, вперед дай мне винтовку, да к ней патронов побольше, а потом я их буду убивать.

– Из винтовки-то и дурак убьет немца, а ты вот, Зайчонок, попробуй убить его без винтовки, – бросил с улыбкой Богров-старший, рассчитывая, что Зайцев растеряется и понесет такую околесицу, от которой всем станет только смешно.

Веснушчатое лицо Зайцева порозовело. Закрыв глаза, он с минуту лежал молча и, казалось, не дышал. Очертя голову спорить с Богровым-старшим он не решился, но и проглатывать обидную насмешку тоже не хотел. Не в его характере это было.

– Чего замолк, товарищ Зайцев? – не выдержал Кедрин, догадываясь, что Зайцев «ворочает мозгами».

– Подсчитываю.

– Чего подсчитываешь?

– Подсчитываю, какой длины штык нужно заказать для нашего философа в очках, чтобы этим самым штыком он проткнул сразу два полка фрицев. Вот бы шашлык получился. Хватило бы на все воронье России. – Довольный своим ответом, Зайцев оскалил в улыбке неровные зубы и смотрел то на Богрова-старшего, то на Кедрина.

Богров-старший хотел ответить Зайцеву, но не успел: прямо у изголовья его выросла фигура пожилого мужчины в выгоревшем суконном картузе и брезентовых ботинках. Чистая льняная косоворотка, заправленная в вельветовые брюки, была расшита красными разводами.

– День добрый, товарищи красноармейцы! – поприветствовал ополченцев подошедший мужчина и по деревенской привычке приподнял над лысой головой картуз.

Богров-старший неторопливо встал.

– День добрый.

– С просьбишкой к вам. – Покашливая в кулак, мужчина наметанным глазом определил, что старший среди троих ополченцев – сержант Богров.

– Кто вы и чем можем быть полезны? – спросил Богров-старший, вытаскивая кисет. Кедрин и Зайцев продолжали лежать, разглядывая незнакомца.

– Я председатель местного сельсовета… – Он махнул рукой в сторону деревушки, куда Зайцев три дня назад по приказанию командира роты ходил менять сахар на соль. – Завалился колхозный колодец. Нечем поить скот.

– А Лама? – Богров кивнул в сторону речушки, затянутой по берегам ивняком и ольшаником.

– Возить не на чем. Трактора и лошадей забрали в армию, а гонять скот к Ламе – не с руки. Фронт приближается, уже два раза бомбили, да и колхозникам без воды никак нельзя. В Ламе вода для питья не годится: грязная, и далеко опять же…

– Помочь ничем не можем, – сухо ответил Богров-старший. – Вам следует обратиться к нашему командованию.

И тут, на счастье председателя сельсовета, откуда ни возьмись – командир батальона капитан Петров. Он только что самолично сделал рулеткой замер глубины противотанкового рва и, было видно по лицу, остался доволен. Отряхивая с рук глину, комбат подошел к ополченцам.

– Гостей принимаем? – пошутил комбат, сделав рукой знак, чтобы ополченцы продолжали отдыхать.

Богров-старший кратко доложил капитану о просьбе председателя сельсовета.