В огне повенчанные - стр. 43
Теперь же, когда силы механизированных полков немцев при поддержке авиации и танков форсировали Уллу и потеснили артиллерийский полк вначале на юго-восточную окраину Витебска, а потом к реке Лучесе, все тот же трупный запах и удушливая гарь наплывали на окопы уже с западным ветром, дующим со стороны Витебска.
Там, на Улле, после неудачной танковой атаки немцы словно осатанели. За двенадцать танков, оставшихся догорать на зеленой речной пойме, они решили методической бомбежкой сровнять окопы артиллерийского полка с землей. Волна за волной накатывались тяжелые бомбардировщики на полосу обороны и, прицельно сбросив бомбы, возвращались назад, чтобы через некоторое время черными гроздьями девяток снова взять курс на позиции артполка. Так продолжалось до самой темноты и всю первую половину следующего дня…
Батарея Казаринова потеряла на Улле два орудия: второе и четвертое. Второе было разбито вместе с расчетом прямым попаданием тяжелого снаряда в орудийный окоп. Из расчета четвертого орудия наповал убило сержанта Бутырина и наводчика Мякушкина. Двоих бойцов тяжело ранило.
Не успел Казаринов приблизиться по траншее к орудийному окопу третьего орудия, как на пути его вырос заряжающий Солдаткин.
– Товарищ лейтенант, убит Ярыгин.
– Когда?
– При последнем налете, когда вы ушли в штаб полка.
– Остальные?
– Тоняшова засыпало, но мы его вовремя откопали. Оглох, и трясун напал. Контузия. Но ничего, оклемается.
Со стороны леса, пригибаясь и время от времени бросая тревожный взгляд за линию окопов стрелкового батальона, откуда в любой момент могла просвистеть вражеская пуля, бежал боец.
– Кто это бежит к нам? – спросил Казаринов.
– Коновод первого расчета Гуляев… – ответил Солдаткин.
Обливаясь потом, коновод прыгнул в траншею и с трудом, опираясь о дно окопа руками, встал.
– Товарищ лейтенант, бомба угодила прямо в капонир Ланцова… – Гуляев смотрел испуганными глазами то на Казаринова, то на Солдаткина.
– Ну и что? – спросил Казаринов, тут же почувствовав нелепость своего вопроса.
– От лошадей одни куски, от Ланцова только рука и левый сапог с ногой.
Ветерок со стороны Витебска принес с собой сладковато-тошнотный запах. Казаринов почувствовал, как к горлу подступила тошнота. Он даже не заметил, как рядом с пим, вынырнув откуда-то из левого отвода траншеи, появился связной командира дивизиона. Этого белобрысого сержанта он приметил давно. Худой, с выпирающим кадыком, который, когда он говорил, челноком сновал снизу вверх, сержант всегда почему-то вызывал у Казаринова невольную улыбку.
– Товарищ лейтенант, вас вызывает на КП командир полка!
– Срочно?
– Сейчас же! Разрешите, я вас провожу?
– Сам знаю дорогу.
Пригибаясь, сержант юркнул в боковой отвод траншеи.
– Товарищ лейтенант, как вы думаете, мы не в окружении? – хмуро спросил Казаринова подошедший Иванников.
Этот вопрос за последние дни Казаринов задавал сам себе не раз. Он, этот вопрос, начал леденить его душу уже несколько дней назад, когда полк еще стоял на Улле, а вернувшаяся в штаб разведка доложила, что немцы, обойдя дивизию, подошли к горящему Витебску с севера и заняли его без боя. Наступившая потом тишина и бездействие противника на другом берегу Уллы подтвердили донесение разведки.
– Мы не в окружении, мы в мешке, – резко ответил Казаринов.