В огне повенчанные - стр. 42
Семь танков, не дойдя до передних траншей второго батальона, повернули назад. На ходу отстреливаясь, они на предельной скорости покидали поле боя. Спешили туда, где за спасительными складками местности начинался лес. За танками еле успевали мышиные фигурки автоматчиков.
«А этот?! Он что – с ума сошел?!» – подумал Казаринов. Прорвавшийся на линию второго батальона танк, остервенев, продолжал утюжить окопы первой роты. На что он рассчитывал?
И тут, как на грех, заклинило снаряд. Он никак не досылался до своего упора в раскаленном казеннике. Обливаясь потом, Мигачев возился со снарядом.
Ведя пушечный огонь по окопам и давя гусеницами пулеметные точки батальона, тяжелый танк завершал свое убойное дело. Он делал крутые развороты вокруг собственной оси и железными латами рубчатых гусениц сдвигал с брустверов в окопы валы глины и давил залегших в них бойцов.
«Что это он?.. Очумел или сдали нервы?» – пронеслось в голове Казаринова, когда он увидел бойца, выскочившего из окопа первой роты. Тот вынырнул из-под самых гусениц танка. На его лице, попавшем в поле зрения орудийного прицела, к которому припал Григорий, застыл ужас. Удирая от танка, боец кинулся в сторону орудия Мигачева. Может быть, он успел бы добежать до небольшого, но достаточно глубокого окопа (до него оставалось не больше восьми – десяти шагов), если бы не волочившаяся следом за ним размотавшаяся обмотка. Как светло-зеленая извивающаяся змея, она впилась в правую ногу бойца и никак не хотела отпустить эту ногу. Но вот хвост светло-зеленой змеи попал под гусеницу танка, натянулся… Боец судорожно выбросил перед собой руки и рухнул на землю. Казаринов до боли зажмурил глаза. В следующую секунду нечеловеческий, душераздирающий крик долетел до слуха Григория…
– Да какого же ты дьявола!.. – закричал Казаринов на Мигачева, который замешкался со снарядом. – Почему не стреляют другие? Они что, ослепли?!
Казаринов поймал в перекрестие прицела правый борт танка и выстрелил.
И тут, словно по команде, три орудия батареи перенесли огонь с танков, отступающих в лес, по этому единственному, теперь уже обреченному танку, который, словно опомнившись, круто развернулся и на полном газу направился туда, откуда пришел.
Первым бронебойным снарядом заклинило башню танка. Вторым вырвало правую гусеницу, которая с лязгом хлестнула по башне. Два следующих снаряда, угодивших в бензобак и в отсек, где находились боеприпасы, довершили дело: взрывом изнутри танк разлетелся на части.
…Когда Казаринов, пошатываясь от усталости и нервного перенапряжения, вошел в глубокую траншею с отводом, где на небольшом пригорке между третьим и четвертым орудиями находился его командный пункт, к своему удивлению, увидел там командиров трех орудий: Касаткина, Иванова и Бутырина. Лица у всех троих были потные, грязные. Все жадно курили.
– Ну как? – Казаринов подмигнул сержанту Касаткину, в глазах которого еще не растаял лед ужаса.
– Жарко, товарищ лейтенант!
– Это пока цветочки, ягодки еще впереди.
Глава IX
Три дня назад, когда полк занимал оборону на реке Улла, ветер приносил запахи чада и гари с востока. Это пылал Витебск, над которым длиною в несколько километров по горизонту темнела бурая туча пожарища. Ночью город озарялся багряно-кровавым сполохом. Волны бомбардировщиков, обдавая позиции батарейцев рокотом моторов, все шли и шли боевыми девятками на восток.