В объятиях бандита - стр. 19
– Давай-ка я всё-таки быстро перемою посуду, – предложила я, понимая, что сестра уже просто не в состоянии это делать. А на завтра оставлять точно не вариант. Всё засохнет, и потом замучаешься отмывать.
– Ай, делай что хочешь, – недовольно поморщилась она, снова разливая по рюмкам водку.
– Ты поешь пока что-нибудь, я быстро, – улыбнулась я ей.
В углу кухни стояла большая металлическая фляга, я зачерпнула из неё воду ковшом и налила в два таза – для мытья и для ополаскивания.
Лена опрокинула ещё одну рюмку без меня, а потом встала и, пошатываясь, решила помочь мне с посудой. Процесс сразу пошёл быстрее, даже пьяная, сестра всё делала чётко. Я терла губкой тряпкой тарелки, погружая в мыльную воду, а Лена споласкивала их и вытирала полотенцем, ставя на сушку.
– Помнишь, как мы с тобой у бабушки так же вместе посуду мыли? – вдруг спросила сестра. – В детстве, на каникулах?
– Помню, – кивнула я. – А потом бежали к речке купаться.
– И ты боялась пиявок, – пьяно рассмеялась Лена. – Орала на весь берег, если хоть что-то касалось твоей ноги в воде.
– Неправда! – усмехнулась я и шутливо толкнула её плечом. – Я боялась только щук, когда ты пугала меня, что они в воде за ноги хватают!
Мы обе засмеялись, и на душе стало немного легче. Но потом Лена снова загрустила.
Закончив с посудой, мы вернулись за стол. Выпили ещё по одной.
Мне стало совсем хорошо. А Лене, наоборот, плохо. Глаза у неё заблестели, и я поняла, что сестра вот-вот расплачется.
– Знаешь, – произнесла она, глядя на сервант, где стояла фотография Сергея, – иногда я ловлю дочкин взгляд. Она смотрит на этот снимок и хмурится, будто пытается что-то вспомнить. А ведь ей было всего три годика, когда Серёжи не стало.
Я судорожно вздохнула, не представляя, что говорить в такие моменты. Сестра до сих пор не примирилась со смертью мужа, и я понятия не имела, какими словами облегчить её боль.
– И понимаешь, что самое страшное? – продолжила она. – То, что она растёт без отца из-за меня. Дочь никогда не узнает, каким он был – добрым, заботливым, как он смеялся, как пел ей колыбельные своим грубым голосом…
– Брось, Лена, ты ни в чём не виновата, – хмуро посмотрела я на неё.
– Ну ведь это я настояла, чтобы он пошёл на эту работу. Как будто не прожили бы без этого! – Лена всхлипнула и стёрла слезу рукой.
– Ты не виновата, – повторила я, строго глядя ей в глаза. – Ты не могла знать, что так произойдёт.
– Да как же, знала я, что это опасно, не дура ведь! – всплеснула руками она, чуть не опрокинув стоящую на краю стола тарелку с хлебом.
– Лен, в наше время всё опасно. Даже порой просто по улице пройти.
Она тяжело вздохнула и махнула на меня рукой. Мол, я её не понимаю. Но на самом деле я понимала. По крайней мере, мне так казалось…
– И всё-таки это не ты его убила. Не на тебе этот грех, сестрёнка. И ты никогда ему такого не желала. Так что прекращай себя изводить. Хотя бы ради Юльки…
Лена подняла на меня злой пьяный взгляд. Её глаза слезились, капилляры в белках полопались. Моё сердце сжималось от жалости к сестре и собственной беспомощности. Было очень тяжело оттого, что я ничем не могла ей помочь.
– Тварей, которые его убили, я ненавижу, чтоб они сдохли! – прошипела она. – И всё их бандитское отродье! Пусть горят в аду!
Я накрыла руку сестры своей и легонько сжала, чувствуя, как в горле назревает ком.