В Москве-реке крокодилы не водятся - стр. 10
– Почему же нет? Здесь трехразовое питание, как в санатории, – ответил командир. – Но по какой-то нелепой случайности именно сегодня обед запаздывает.
В каюте было не слишком много народу – они украдкой бросали на меня взгляды, стараясь не привлекать внимания. Что, в общем-то, понятно: матросы видели меня либо мокрой, как курица, либо страшной, как привидение. Вестовой налил чаю в стеклянный стакан и принес его на чайном блюдечке, пододвинув блюдо с печеньем, которое стояло на столе. Я поняла, как я голодна, но виду не показала и стала степенно жевать печенье. Вскоре блюдо опустело, но я вовремя сделала вид, что я тут ни при чем.
– Давайте знакомиться! Я – Дмитрий Перов.
– Неужели, вы думаете, что я до сих пор вас не знаю? Только интересно, почему вы нам все время в рупор кричите?
– Это только с вами. Я так понял, что вы журналисты.
«Странная логика, – подумала я. – Может, я не уловила некое течение общественной мысли и теперь принято журналистам кричать в ухо?!»
– Мне приходилось встречаться с людьми вашей профессии, – продолжил Перов. – Мне кажется, они понимают события, как бы это мягко выразиться, своеобразно.
Я еще не решила, смеяться ли мне вообще. Мне отчаянно хотелось есть. Мне слишком долго пришлось бегать в простыне. Я устала от избытка впечатлений. Ему хорошо шутить, когда он на своем корабле, а мне еще добираться до Москвы надо. И, наконец, здесь недавно было совершено убийство.
– Это вы о том, что мы пишем? Это не всегда зависит от конкретного журналиста. То обстановка требует именно такого освещения событий, то редактор, то…
– То мозгов не хватает, – закончил он за меня. – Вы не обиделись? Это не поводу вас лично. Передайте мне, пожалуйста, вон ту зеленую вазочку!
Я посмотрела, куда он показывает, и удивилась, подумав, что он специально меня разыгрывает – вазочка была красной, к тому же пустой. Зачем ему пустая вазочка? Я передала ее так, как будто не заметив его речевой ошибки. Командир, засунув руку в карман, вытащил большую горсть кедровых орешков и высыпал их в вазочку.
– Это мне друг присылает! Ешьте!
– Нисколько я не обиделась, – с трудом раскусив орешек, я не поняла, как же их есть? – Даже, если по поводу меня лично. Для журналиста мозги не главное. А хорошему корреспонденту они и вовсе не нужны, даже мешают.
Командир улыбнулся и ехидно заметил:
– А, вон в чем дело! Теперь я понял особенности российской журналистики! Вы все так доступно объяснили. А позволительно ли узнать, что для корреспондента главное?
– Везение и пробиваемость. Это когда он тему умеет достать из-под земли, – с той же категоричностью ответила я.
– Это означает, что вы сейчас закончите пить чай и пойдете фотографировать труп?
– Дмитрий, как вас по отчеству? – мой тон даже мне самой показался излишне снисходительным.
– Степанович! – ответил он недружелюбно.
– Дмитрий Степанович! Неужели вас интересуют мои творческие планы на будущее? Или вы хотите нам помочь?
– Нет! – отрезал он. – Как раз наоборот. Буду всячески мешать. У нас и так хватит неприятностей с вашим проникновением на плавкран в самый разгар спасательных работ.
– С нашим проникновением? – задохнулась я от возмущения и оттолкнула от себя вазочку с его орешками, как злейшего врага. – Проникновением? А кто нас в рупор звал?