В лабиринтах убийств - стр. 15
Как-то раз я застала Валентину Ивановну сидящей с красным лицом.
– Давайте срочно измерим давление, – перепугалась я. Валентина Ивановна небрежно махнула рукой:
– Пустяки, не обращайте внимания. На голове перестояла.
Довольная произведенным эффектом, она доверительно сообщила:
– Стойка на голове дает приток свежей крови к голове. Клетки мозга обновляются, улучшается мыслительная способность, голова становится легкой и ясной. Весь организм омолаживается и очищается от токсинов. Так что, Тамара Николаевна, готовьтесь, буду Вашей начальницей вечно.
Чтобы соответствовать духу времени, в Департамент назначили нового заместителя – выпускницу Академии управления. Поговаривали, что скорее всего сыграли роль ее нежные отношения с кем-то из руководства. Алиса – так ее звали, являлась воплощением всего современного: от хорошего английского до плоского лэптопа под мышкой. Фурией носилась она по коридорам Департамента, с телефонной гарнитурой, свисающей из уха, на бегу бросая отрывистые указания. Следом мчалась свита приближенных. Девица наверняка была обучена всем современным технологиям, но делать что-то самой принципиально считала ниже своего достоинства.
Хотя мы с ней и были примерно одного возраста, я безоговорочно примкнула к лагерю старорежимных. С этого момента со мной Алиса общалась в крайних случаях, а при разговоре брезгливо морщилась. Жизнь вскоре прояснила, кто выиграл в этой неравной войне.
На Пасху «бабушка» одаривала подчиненных разрисованными пасхальными яйцами ручной работы, не забывая никого, даже хмурую уборщицу Орысю. Исправно ходила на всенощную службу, повязав на голову изящную итальянскую косынку. Из новогодних праздников привечала только рождество и крещение.
– Не думайте, Томочка, я не всегда занудной бюрократкой была. Я ведь тоже была молодой и активной («Вы и сейчас активная», хмыкнула я про себя). А еще слегка небрежной и циничной. Это было модно сорок лет назад.
Валентина Ивановна слегка встряхнула головой, изящно выставила ножку в «лодочке» и с хитрым прищуром посмотрела на меня. Дело происходило в городском музее, в котором готовилась выставка, посвященная «шестидесятникам». «Бабушка» обвела рукой витрины с черно-белыми фотографиями, «слепыми» копиями самиздатовсокго творчества, рукописными нотами и мечтательно продолжила:
– Это ведь и обо мне тоже. Я – частичка той жизни. Это я до хрипоты спорила о преимуществах фолка над кантри, поэзии над прозой. Это моими кумирами были Хемингуэй и Селинджер. Я сравнивала себя с их героями и находила много общего, прежде всего – разочарование от утраты идеалов. Это я открыла для себя Булгакова с его вечным Мастером. У меня до сих пор на антресолях хранятся зачитанные до дыр журналы «Иностранки» и «Нового мира». Не все могла достать и тогда записывалась в очередь в библиотеку и ждала, иногда месяцами.
Она внимательно всмотрелась в групповую фотографию празднично одетых людей, отвела взгляд и с усмешкой закончила:
– А еще женщины именно тогда стали носить брюки, и это была, пожалуй, единственная частичка моды, которой я не поддалась.
Я невольно глянула в указанном направлении. Черно-белое фото изображало компанию людей, сидящих и стоящих в тени деревьев. Видимо, друзья собрались на природе или чьей-то даче. На дальнем плане, у овального стола, сидел длинноволосый мужчина в светлом «гольфе» и сосредоточенно глядел в объектив. Рядом с ним стояла улыбающаяся девушка с короткими вьющимися волосами в черном платье с белым воротничком. За ее спиной – стройная женщина в белой блузке и черных брюках. Волосы у нее были стянуты сзади в тугой узел. На первом плане, в плетеном кресле сидел усатый мужчина, одетый в спортивную куртку. Ему положила на плечо руку импозантная брюнетка с прической в стиле 60-х.