В индейских прериях и тылах мятежников. (Воспоминания техасского рейнджера и разведчика) - стр. 18

Спустя 28 часов наше подкрепление прибыло, и тогда мы почувствовали себя еще увереннее, но повторного нападения не было – индейцы оставались в своей резервации и их ни в чем нельзя было упрекнуть. Я не знаю, как долго бы дикари оставались там, если бы не вмешательство их представителя майора Липера, появившегося здесь сразу же после окончания битвы – взяв с нас слово, что мы не будем стрелять первыми, он поехал в деревню и провел пау-вау[5] с Катампи, в которой последний выразил готовность «успокоиться и считать инцидент исчерпанным», если мы сделаем то же самое, но капитан Ноулин настаивал на том, что Катампи должен дать нам 6 мешков с мукой и 200 фунтов бекона, как «искупление крови», и тот согласился, но отказался позволить более чем трем нашим людям войти в его деревню.

Затем индейцы собрали своих упавших храбрецов и в угрюмой тишине вернулись в свою деревню, но эта тишина вскоре закончилась, потому что их женщины сразу же начали оплакивать покойных. Это их обычный обряд, в котором, кроме горестно рыдающих друзей и родственников умершего, участвуют и все старейшие члены племени. Индейские похороны – довольно шумное мероприятие – в особенности, если умерший был достойным и уважаемым человеком.

Его жена срезает волосы до самой шеи, и шрамирует[6] себе грудь, руки и бедра в знак скорби по ушедшему мужу, ее дочь, печалясь по своему отцу, поступает также. Нож, который применяют для шрамирования, закрепляют на конце палки, чтобы правильно определить глубину разреза кожи и чтобы шрам был достаточно широким. Хоть это и довольно болезненно, они не только легко выдерживают эту пытку, но и сами себе с помощью этого ножа делают шрамы.

Конец ознакомительного фрагмента.