В гостях у турок. Под южными небесами - стр. 72
– Это когда вы вошли-то? Батюшка! До того ли мне тогда было, чтобы что-нибудь слышать и понимать! Я дрожал как осиновый лист, – отвечал Николай Иванович и спросил: – А в Филипополь по той же дороге, что и в Константинополь?
– Да как же! Едущим в Константинополь нельзя миновать Филипополь.
– Вот и отлично. Значит, после завтрака вместе и поедем. Глафира Семеновна! Слышишь, какая приятная компания нам предстоит в дороге! Не станем и мы откладывать наш отъезд из Софии. Ведь мы здесь уж все видели, что здесь есть и что можно видеть. О, как все это хорошо устраивается! – восторгался Николай Иванович, произнося слова уже несколько заплетающимся от выпитого языком. – В дорогу захватим винца…
– Вот это винцо-то и позвольте мне захватить в дорогу, – сказал прокурор. – Тогда я буду иметь хоть маленькую возможность отплатить вам за гостеприимство.
– Э, что за счеты! Только бы было вино, а там чье оно – зачем разбирать! Брат-славянин! Ведь рыбка-то плавала! – опять воскликнул Николай Иванович.
Прокурор в восторге воздел руки кверху.
– О, русские присловья, русские присловья! – опять воскликнул он. – Ну как при них откажешься пить! Они имеют магическое действие на волю человека! Выпьемте, Николай Иванович! Поднимаю здравицу за единение братьев-славян! За тесную дружбу!
– Живио![87] – закричал Николай Иванович. – Глаша! Пей!
Глафира Семеновна, смотревшая уже исподлобья на расходившихся мужа и гостя, неохотно взялась за бокал. Она не любила, когда муж ее бывал пьян, а теперь от выпитого вина у него уже даже перекосило глаза. Прокурор, тоже с посоловевшими глазами, так чокнулся с ней, что даже расплескал ее вино, выпил до дна и принялся уничтожать совсем уже остывший бифштекс с солеными оливками.
Николай Иванович вновь разливал по бокалам вино и восклицал:
– За здоровье славянских женщин! Живио!
В первом часу дня по улицам Софии, по направлению к железнодорожной станции, во всю прыть мчались два фаэтона. В первом из них сидели Николай Иванович и прокурор, во втором помещалась Глафира Семеновна среди саков, корзинок, баульчиков и подушек, завернутых в пледы. На козлах рядом с кучером сидел усатый молодец из гостиницы в фуражке с надписью «Метрополь». Николай Иванович размахивал руками и кричал: «Живио! Да здравствует славянское братство!» Делал он это при каждой собравшейся кучке народа, попадавшейся им по пути, и при этом лез целоваться к прокурору. У них также была кладь: в ногах в фаэтоне стояла плетеная корзинка с вином и закусками, купленными в гастрономическом магазине Панахова.
Но вот и станция железной дороги. У подъезда к ним подскочило несколько бараньих шапок, и они принялись их высаживать из фаэтонов. Николай Иванович и им закричал «живио» и «да здравствует славянство», а потом стал раздавать направо и налево никелевые стотинки, нарочно для этого наменянные, говоря:
– Получите по-русски на чай! Получите и помните славянина с берегов Волги и Невы!
Стотинки раздавались и извозчикам, стоявшим перед зданием станции в ожидании седоков. Со всех сторон сыпались благодарности и приветствия получивших:
– Благодары, господине! Проштавай! Останете с здравие![88] Благодары!
– Кричите ура! Вот вам еще на драку! – проговорил Николай Иванович, обращаясь к собравшимся извозчикам, и кинул им горсть стотинок на мостовую, но прокурор, бывший менее пьян, схватил его под руку и потащил в здание станции.