В двух шагах от рая - стр. 38
Моргульцев выглядел недовольным, с ходу выпалил:
– Собирайся! Завтра на выезд.
– Опять? Куда?
– А хер его знает! Из политотдела звонили. Там у них какой-то то ли продотряд, то ли музотряд, то ли агит-отряд. Тьфу ты! Не понял я толком, не спрашивай! Не нервируй меня, Шарагин! Я сегодня в плохом настроении, сразу предупреждаю!.. Чего стоишь?
– Жду более детальных указаний.
– Уши прочисть, Шарагин, я сказал: завтра на выезд!
– Так точно, куда едем-то?
– Откуда я знаю?! Бляха-муха… Значит, так, задача простая. Нужна, видите ли, рота охраны в сопровождение, чтоб, понимаешь, по кишлакам кататься, духов на балалайке учить играть!
– Серьезно?
– Ну откуда я на хер знаю?! Машины разваливаются, запчастей нет, списывать пора, не то что по кишлакам с самодеятельностью разъезжать! Я им говорю: «Не готова рота к выезду!» А мне: «Приказ, бля, выполняй!» Короче! Бляха-муха! Завтра в четыре ноль-ноль выходим…
Глава 6. Агитотряд
Десантная рота с грохотом ползла через еще не проснувшийся Кабул, словно в отместку за собственный недосып хотела разбудить ненавистных афганцев. БМП скрежетали по асфальту гусеницами, гудели мощные двигатели, рыскали фары-искатели, высвечивая в темноте каменные заборы и редких в столь ранний час людишек. И только когда рота пересекла весь город, начали просыпаться муллы. С минарета через репродуктор разнесся пронзительный крик: «Аллах акбар!»
Загадочный агитотряд дожидались больше трех часов на северном выезде из города, перед последним контрольным пунктом армейской дорожной комендатуры.
Моргульцев бранился, связывался со штабом, выяснял, куда запропастились «артисты». Солдатня дремала.
– Бардак! Бляха-муха!
Рассвело. Проснулись ночевавшие на площадке перед КПП комендачей водители, умывались, чистили зубы, завтракали, наконец, их колонна грузовиков под прикрытием бронетранспортеров тронулась в сторону Саланга.
Так происходила временная смена власти в Афганистане. С утра до вечера на дорогах хозяйничали советские, с наступлением сумерек – правили духи, и любое передвижение по трассе прекращалось.
Лейтенант Епимахов сидел, не расставаясь с автоматом, на башне БМП в шлемофоне, в новом бушлате, серьезный и сосредоточенный.
…пусть прокатится на экскурсию, поторчим пару дней на воздухе – и в полк…
Наконец прибыл агитотряд. Офицеры и механики-водители, те, у которых имелись, надели очки, мотоциклетные и горнолыжные, чтобы пыль не слепила глаза. Шарагин кивнул приятелю. Епимахов в ответ поднял большой палец, мол, полный ажур!
Рота перестраивала боевой порядок, пропуская между бронемашинами грузовики.
Поднялись на пригорок. И дыхание перехватило: развернулась перед ними красивейшая долина, разрезанная пополам вьющейся бетонной дорогой, а в глубине долины, затерянные в «зеленке», и особенно по краям, приклеенные к горным уступам, как грибы на пеньке, собрались один к другому афганские домишки, образуя кишлачки.
– Я ноль-третий, я ноль-третий! Как слышите меня? Прием! – раздался в шлемофонах голос Зебрева.
– Я ноль-первый, слышу хорошо! Прием! – ответил Моргульцев.
– Ниточка движется нормально, – переговаривался с ротным Зебрев. Его машины шли последними – в замыкании.
Если бы не опасность, занятное дело наблюдать, как вьется по бетонке колонна: бронемашины – следом несколько «КамАЗов» – бронетранспортер агитотрядовский – «уазик» с красным крестом – БТР – бензовоз – БМП – «ЗиЛ» – снова броня – парочка «Уралов» – БРДМ со звуковещательной станцией – еще «КамАЗы» – и еще одна боевая машины пехоты – в замке.