Узники вдохновения - стр. 35
Чувства самой Ирины после развода и гибели плода, в который Бог уже вдохнул душу, притупились. Она проживала день за днем по инерции, почти не вникая в события вокруг. Все в этом доме ее угнетало – разговоры о продуктах, о жлобстве высоких родственников, раздражал даже диван в гостиной, на котором она теперь сидела, потому что ночью он служил постелью матери и отчиму: Лариса настояла уступить крохотную супружескую спаленку дочери. Леню это злило, а для Иры комнатушка стала домашней тюрьмой – раз выделено отдельное помещение, приходится проводить в нем время, свободное от кухонных дел. Невысокое окно выходит на стену соседнего дома и пропускает мало света, а когда идет дождь или город накрывает смог, в комнате царит тоскливый полумрак. Даже если найти место для этюдника, то композиции при таком освещении выйдут унылыми, а краски тусклыми. Да и не хотелось ей рисовать, не находила она для этого в себе ни энергии, ни интереса.
– Доченька, очнись! – услыхала Ирина голос матери, прервавший ее тягучую однообразную думу. – Сэм любезно предлагает тебе некоторое время пожить у него в Америке.
– В Америке? – Ира выпрямила спину и глубоко вздохнула, потом повторила медленно, как бы обдумывая: – В Америке.
– Ну да! У Сэма и его жены Сарры большая квартира недалеко от Нью-Йорка, прямо на территории знаменитого университета. Развеешься, пообщаешься с нашими друзьями, за это время в России жизнь утрясется, тогда и вернешься!
Ирина застыдилась своих порозовевших щек.
– Я, конечно, с удовольствием, но это, наверное, хлопотно? И как-то неловко, мы незнакомы. Да и согласится ли ваша жена?
Сэм Левайн проследил, чтобы его радость осталась незамеченной. Неужели эта роскошная женщина появится в Нью-Хейвене? Сказал небрежно:
– В Штатах принято помогать соотечественникам, и моя Сарра – добрейший человек. Завтра же, до отлета, занесу в американское посольство вызов, а вы безотлагательно начинайте оформлять визу – это длинная канитель.
– Господи, Сэм, как я вам благодарна! – лепетала Лариса, видя, что дочь заинтересовалась и не возражает.
– Семен, ты настоящий друг, – поддержал жену Ривкин, которого перспектива расставания с падчерицей привлекла сильнее всех. Скорее всего, Ира найдет себе за океаном мужа и уже никогда не вернется.
Многоопытная Лариса сказала гостю:
– Мне доставит большое удовольствие сделать вашей супруге подарок. Не подскажете, чего бы ей больше всего хотелось?
Профессор Йельского университета ответил с ходу:
– Она мечтает иметь старинный самовар. Мне как иностранцу вывезти такой предмет не позволят.
Лариса знала, что закон в отношении антиквариата для всех един, но возможности разные. Ей такая задача по плечу. Она хлопнула в ладоши.
– Считайте, что самовар у вас на камине!
Когда заокеанский искуситель ушел, дочь позвонила отцу в Вену:
– Пап, как ты смотришь, если я поеду на полгодика в Штаты к друзьям? Жить в университетском городе, в профессорской семье, на всем готовом. Приветствуешь? Но у меня совсем нет денег. Оплатишь дорогу? Сразу туда и обратно с открытой датой? Ты самый замечательный в мире папка! Я тебя очень люблю!
Саржан тоже искренне обрадовался американской перспективе. Он знал о разводе Ирины, о тяжелой депрессии, как и Ривкин, рассчитывал, что там она выйдет замуж. Даже жуткие уродины, которые в России мыкались бы до конца дней в старых девах, в Америке создают прекрасные семьи, а его дочь – женщина знойная, экзотическая, такой товар не залежится. Там ей будет лучше, чем с себялюбивой мамашей и отчимом. Поэтому Саржан решил идею поддержать, правда, обойдется это недешево, но он любил Ирину, а скупым никогда не был.