Узник Лабиринта. Невеста чудовища - стр. 13
– Отец! – крикнул он. – Какого черта! Я же просил меня не беспокоить!
Гелсарт, появившийся на нижних ступенях лестницы, скрипуче расхохотался:
– Что я вижу, топишь нетерпение в вине?
Зрачки у Зэйна опасно вытянулись:
– Ты бы лучше прибрался, – проговорил Гелсарт, игнорируя его недовольство и возмущение.
– Не лезь в мой дом, отец!
– Скоро твоя прибудет невеста, а у тебя такая грязь. Вдруг испугается, огорчится? Что тогда? – Он снова расхохотался и так, продолжая смеяться, ушел, оставив его одного.
В этот момент Зэйн ненавидел отца, загнавшего его в ловушку. Нефритовая чаша полетела в стену, брызнув осколками, вино растеклось потеками, удивительно напоминая кровь.
***
С того момента, как ее внезапно признали царевной, время для Гесты разделилось на "до" и какое-то промежуточное "после". В прошлом осталась пусть и тяжелая, но все-таки веселая жизнь с семьей конюха. Их совместные проделки с Ти, когда они сбегали на рыбалку или по ночам залезали в царицын сад, обдирать черешню и скороспелые яблоки, или убегали в поля, охотиться там на кроликов.
Это было затянувшееся детство, и оно, увы, закончилось.
Осталось только "после" – короткая жизнь во дворце, в конце которой неумолимо приближающийся день отъезда к смертельно пугавшему ее жениху. А пока девушка застряла в дворцовой жизни, искренне не понимая, к чему все это притворство. Для чего ее обряжают по десять раз в день, зачем намывают и мажут разными притираниями? Однажды так и спросила:
– Какая разница. Будут у меня полированные ногти или нет, если чудовище все равно меня убьет?
– Не говорите так, царевна Геста! – одернула ее приставленная царицей воспитательница. – Что за глупости. Вам предстоит войти в семью могущественнейшего из царей, владыки Гелсарта! Стать его невесткой. Вы должны быть безупречны во всем.
– Да, – пробормотала Геста. – Я должна быть безупречна, иначе мной могут побрезговать.
Хлопнула дверь. Все трое, и Геста, и воспитательница, и служанка, приводившая в порядок ее ногти, вздрогнули от неожиданности.
– Кто? – спросила воспитательница.
– Царь, – потупив глаза тихо проговорила служанка.
Воспитательница воззрилась на Гесту и строго произнесла:
– Вы, царевна, должны научиться думать прежде, чем говорите! Особенно в присутствии государя и государыни.
Понимала она все. Что ж тут не понять…
– Я постараюсь, – ответила девушка, глядя в окно, за которым была свобода.
Повисло молчание. Воспитательница коснулась ее руки. Геста резко повернулась, а та сказала, глядя ей глаза, просто и без уловок:
– Дитя, тебе восемнадцать лет. Ты не знаешь, что иногда… – тут она замялась, сглатывая, словно говорить было трудно. – Иногда незначительная мелочь может погубить, а может и спасти твою жизнь. Поэтому пусть все будет безупречно.
Это было неожиданно и так по-человечески, что как-то сразу победило внутреннее сопротивление в душе. С этого момента Геста стала учиться дворцовой премудрости всерьез.
Помимо этикета, приходилось учиться носить узкие туфли и тяжелые многослойные платья. Вести приятную беседу, петь (но это как раз без проблем, голос у Гесты был высокий и звонкий), аккомпанируя себе на виуэле*. И конечно же, танцы, парадные, а также те, что танцуют для услаждения взора в спальне. Последнее заставляло Гесту краснеть. Но все это в совокупности давало какую-то цель в жизни.