Увидеть свет - стр. 16

Ему не хотелось в это верить, но почему, Доминик размышлять не стал. Щёлкнув пультом, он спешно поднялся в студию.

***

Новая картина притягивала взгляд, и Доминик отвернул мольберт лицом к стене, чтобы не увлекаться им. Прежний холст, на который осталось нанести не так уж много мазков, показался унылым и скучным. Доминик взял себя в руки. Он был профессионалом и не оставлял неоконченных работ. Это было ещё одно его правило, ещё один пунктик, который делал его жизнь такой размеренной и спокойной.

Иногда ему приходило в голову, что ритуалы и помогли справиться со всеми жизненными невзгодами. Дали ему силу подняться туда, где он теперь находился. Каждое правило становилось очередной ступенькой. Он не хотел нарушать их, вчерашнее ощущение греховной сладости уступило место мрачному осознанию, что отрицать самого себя опасно. А разве он не из самого себя выковал каждое звено той цепи, что охватывала всю его жизнь? Цепи, призванной не лишать свободы, а удерживать в мире людей. В пространстве, заведомо враждебном.

Может, тот творец отбросил собственную цепь? Но это не принесло ему ничего хорошего. Точнее, не принесёт.

Доминик замер, осмысляя. Может ли быть пойманным сошедший с ума бог?.. Ему стало не по себе от этой мысли.

Почти месяц в городе не случалось значимых событий. Постепенно утихли и разговоры о таинственном маньяке, их ничто не поддерживало, ведь расследование ни капельки не продвинулось.

Доминик хоть и обращался мыслями к неизвестному творцу, всё же больше времени уделял картинам – намечалась крупная совместная выставка, где он собирался представить несколько работ. Одну из них – The Light – он ещё нигде не демонстрировал.

Но чем ближе был день открытия, тем сильнее Домиником овладевало беспокойство. Не связанная, казалось бы, ни с чем определённым, она всё же не позволяла нормально спать и заставляла больше обычного опасаться телефонных звонков. Часто Доминик лежал в постели, в спальне, окутанной темнотой, и будто бы чего-то ждал. Может быть, света? Однако если он и включал небольшой ночник, отчего тьма отступала, то всё равно не чувствовал себя в безопасности и не мог уснуть. Неясные тревоги сделали его нервным и ещё более замкнутым, чем всегда.

Даже извечные ритуалы внезапно стали отнимать слишком много сил, но Доминик не отказывался от них – это пугало куда сильнее усталости. Друзья, впрочем, обратили внимание, что в общении он резок и непримирим, чего давно уже не случалось.

Так или иначе, но и Рик, и Эдвар связывали это, скорее, с надвигающимся событием и ни с чем другим. Доминик же не отрицал, хотя на его взгляд такое объяснение не выдерживало критики. И всё-таки день открытия обернулся некоей вехой, приобрёл дополнительную значимость, но почему?.. Это был голос интуиции, который Доминик не сумел объяснить для себя логически.

Конечно же, тем утром тревога достигла своего максимума. Доминику пора было отправляться в галерею, но медлил, словно там его ожидало что-то особенно страшное. Избавиться от мыслей подобного толка не удавалось.

Алекс отличался одним выдающимся качеством – он точно чувствовал, когда его подопечные оказывались неспособными совершить нужное действие. И Доминик даже не удивился, когда раздался звонок в дверь, хоть они и не договаривались встретиться.