Увидеть Париж и умереть… - стр. 8
Кончилось это тем, что Саша потащил меня вниз, на рентген. Но это оказалось очень сложным делом – я совершенно не могла стоять, и работающая там женщина уже отчаялась сделать снимок. Но сила воли у меня чудовищная, я спросила, как долго мне надо продержаться и, узнав, что всего-то минуту-другую, я собрала в кулак последние силы, и снимок был сделан…
Не буду утомлять читателя всеми этими медицинскими подробностями. Первые дня три-четыре я просуществовала в каком-то кошмарном сне. Однако же я понимала, что я лежу на чистой постели в довольно большой и светлой комнате и вообще вполне осознавала всё происходящее вокруг. Кроме меня, там находились ещё три совсем престарелых бабульки, которых тоже привезли почти невменяемыми (кого с давлением, кого с сердечными приступами), но которые на удивление быстро оклемались (что значит старая гвардия – это люди пережили войну и все прочие передряги, поэтому они и в 80 лет были как стойкий оловянный солдатик, и не так-то просто было их скосить той омерзительной мадам, которая ходит среди людей в белом саване и с косой с самого начала их существования на этом многострадальном шарике!!!).
Я была уверена, что не выживу. Мысли и ощущения возникали странные. Ночью все спали. А мне начала слать смс-ки моя подруга, и в них было очень много дежурных фраз с утешениями. Мне очень хотелось написать ей в ответ, что я в этом совершенно не нуждаюсь. Не знаю, может быть, я всё-таки не верила до конца, что оставлю этот несовершенный мир – но я нисколечко даже не боялась. Скорее наоборот – мне хотелось, чтобы это побыстрее кончилось. Я уже явственно видела эту грань, разделявшую два несовместимых мира: этих стонущих бабулек в палате и тот, куда мне предстояло попасть. Где он точно находится, я отчётливо не представляла, но мне казалось, что что-то уже отделилось от моей страдающей больной плоти и летит куда-то в Вечность…
По-моему, при этом даже боль меня переставала терзать. И я куда-то проваливалась – то ли в глубокий сон, то ли в бессознанку…
А самое главное – я вдруг поняла, как никогда до этого не понимала, что наш привычный материальный мир – это ничто. Он почти совсем не играет никакой роли. Главное происходит не здесь, а там, куда мне предстояло улететь (ей-Богу, другой глагол трудно придумать, это ощущалось именно как полёт).
Мне вливали кровь почти каждый день. Все беспокоились, как я это перенесу – медики-то знали, что при этом бывает всякое, вплоть до комы, потому что организм может начать отторгать чужую кровь, даже нужной группы. Но у меня всё прошло без сучка без задоринки – кровь вливалась в меня как родная, организм её усваивал на ура.
И когда наступил тот момент, что я почувствовала, что я спасена – я не уловила. Но моё многомесячное состояние глубокого инвалида вдруг внезапно закончилось. Вот только не знаю – было ли это счастьем? Любой нормальный человек наверняка скажет: конечно, остаться жить – это безусловное, несомненное счастье. А я в этом что-то совсем не уверена…
Дрожжи для выгребной ямы
Мне никогда и ничто не мешало быть самой собой и делать только то, что я хочу.
С самого раннего детства я знала: мне можно всё. Откуда во мне возникла такая уверенность, сказать трудно. Осознавать себя как Личность я начала несусветно рано, возможно, ещё до того, как начала говорить. Я помню, что понимала людей абсолютно так же хорошо, как сейчас, прожив бОльшую часть своей жизни.