Утри мои слезы - стр. 20

Во вторник в госпитале появился Муса. Постучавшись, вошел в палату. Коротко поздоровавшись и пристроившись на стуле у кровати Инги, заявил:

– В выходные, думали, помрем! Вчера отлеживались. Все, словно трупы. Даже Валентиныч! Народу столько приехало, еле успевали поворачиваться. – Ухмыльнулся довольно: – Матвею и мне пришлось пару драк раскидывать. А Наталья с подружкой Насти Селиверстовой в кафе шесть новых блюд готовила. У девчонки склонность к готовке. Я на шашлыках был. Валентина плов продавала. Матвей носился с углем, блюдами и следил за магнитофоном…

Хохотнул довольно, заметив, что его внимательно слушают и мужчина, и заметно поправившаяся женщина:

– Валентиныч к двенадцати ночи за кассу в кафе дочку поставил, а к нам с Валей ее подружку прислал. Так девчонка к часу ночи заснула, уткнувшись носом в коробку с деньгами! Если бы не я и деньги бы утащили! Девчонки-подростки убегались до полусмерти! – Пожал плечами, словно в недоумении: – Утром в воскресенье Наталья их еле разбудила. К концу воскресенья полки вновь пустые были! – Посмотрел на обоих: – А я ведь попрощаться заехал. Возвращаюсь в Чечню. Теперь буду работать легально.

Горный посоветовал:

– Ты, прежде чем к делам приступить, семью и родителей с братьями-сестрами спрячь! Если хочешь, могу помочь вывезти их, чтоб никто не узнал, куда.

Валиев согласился, коротко кивнув:

– Это было бы не плохо, но ведь ты туда еще не скоро.

Василь решительно вытащил из сумки Инги ручку и блокнот. Быстро что-то написал на листке. Вырвал и подал:

– Держи! Обратишься вот к этому человеку. Тут телефон есть. Скажешь от меня. При встрече покажешь листок. Он поможет. Только листок этот своим не показывай. Звони по-тихому. Потом запись уничтожь!

Муса построжел лицом и твердо ответил:

– Да знаю я все. Даже знаю, кто связан с бандитами в нашем отряде. Теперь они у меня получат. За все спрошу!

С Валиевым попрощались тепло. Обнялись. После всего пережитого вместе, национальность отошла в сторону. Прощались просто с другом. Даже Горный больше не вспоминал, что Муса чеченец. Жарова дала свой номер мобильного и пожелала:

– Надеюсь, встретимся! Береги себя. Звони!

Инга выписалась из госпиталя лишь к концу второй недели. Врач не хотел отпускать женщину, но она уговорила. Ушла с условием, что никаких тяжестей таскать не будет и станет беречь себя. Полковник дал слово военврачу «следить за женой». Удивительное дело, но Горный теперь не представлял, что всего еще пару недель назад они не были даже знакомы. И ему вовсе не казалось странным, что сейчас он вполне серьезно называет Жарову женой.

Селиверстов сам приехал за Ингой и Василем. По дороге заехали к Коноплевым, чтоб забрать немногочисленные вещи военного. Полковник хотел заплатить хозяевам за ночлег, но они наотрез отказались:

– Да вы у нас лишь поздней ночью появлялись. Никаких хлопот не было. Приезжайте просто отдохнуть. По городу побродить, на бега посмотреть. Всегда рады принять.

По дороге узнали от Селиверстова, что домики уже все «забиты» желающими отдохнуть на турбазе. Атаман поделился новостями:

– Два домика местный «новый русский» снял. Приехал еще во вторник вечером. У его пассии день рождения. Решил здесь отметить. Сауну на одиннадцать вечера заказал с пивом, вениками, креветками и воблой. Я уже деда Мирона в Гузерипле уговорил приехать истопить. Сами-то не успеем. В общем, тридцать человек! Я вначале-то попытался объяснить, что у нас места маловато. А он: «Сколько?». Я и брякнул наобум: «Сто тысяч рублей, если ничего не сломаете и не разобьете. Нам ведь столы и сиденья надо соорудить». Надеялся, что откажется. А он брови поднял: «И только?». Вытаскивает из кармана деньги. Отсчитал и мне в карман забил: «Договорились, только чтобы все путём». Обошел тут все. Я ему начал объяснять, что у нас условий мало, а он рукой махнул: «Ты жрачку приготовь! Экзотику стерпят. Нарываться станут, скажешь. У тебя, как я слышал, какие-то блюда необычные появились»…