Усть-Лабинские зарисовки - стр. 7
– Вьюшки-то, вьюшки, запамятовала! А ты што молчишь? – вопрошает бабушка.
– Знать бы, что такое «вьюшки». Может, мы съели их уже, вместе с каймаком, – думаю я.
Бабушка делает «варёнку» из топлёного молока. Сверху – вкусный каймак. Мама называет его «варенцом», а папа – кислятиной. Печёт блины-кружевницы. Блинчики получаются очень тонкие, и папа берёт их сразу стопкой: «Визьмишь в руки, маешь вещь».
В доме вкусно пахнет хлебом. Он лежит на полке, за ситцевой занавеской. Бабушка испекла его по утру. К поду прилипли капустные листья, на которые кладут тесто, когда пекут хлеб.
Она достаёт караваи из печи деревянной лопатой и бросает на лавку. Стелет поверх чистый фартук и садится на них. Затем сымает фартук, и булки поднимаются как надутые шарики. А ту, которая остаётся смятой, забирают на двор, кормить живность.
– Бабушка, дай хлебца, – канючу я. – Ну хоть горбушку, хоть мякушку.
– Неча кусочничать. Сбирутся усе, та и зараз сядом вечерять, а то в пузо накидаешь попусту, – добродушно ворчит она. – И то опара поспела.
В большой глиняной макитре «живёт» опара. Иногда она вылезает из макитры и ползёт по стенке. «О, побёгла, горемычная, не дождалася свово часу».
Большое сито летает в бабушкиных руках словно мячик. Она подметает стол птичьим крылышком. Насыпает муку горкой и вбивает туда яйца и сыворотку. «Мучица воздухом напитаться должна, справнее тесто будет».
Пирожков бабушка печёт два ведра: с фасолью, с горохом, с капустой, с картошкой, и с печёнкой. Бабушкины пирожки всегда разной формы, их не перепутаешь. А когда не хватает начинки, смазывает тесто маслом с яичком. Получается вкусная пышка – «лепендик». Лепендики всем нравятся!
Но самая вкусная еда, конечно же, лапшевник. В начале бабушка раскатывает тонкие круги теста. Они сохнут по всей комнате: и на столе, и на кровати. Затем скатывает их и нарезает лапшу. Её варят и запекают в духовке с яйцами и маслом.
А когда папу продувает в кабине за рулем, бабушка готовит пышку по особому рецепту: наливает на нее скипидар и обматывает папину спину. К утру папа становится бодрым и веселым.
А ещё бабуля умеет стряпать «бобышки». Она печёт толстые пышки, затем жарит на сковороде мак, крутит его на мясорубку и разводит мёдом. И в этот «маковый мёд» обмакивает каждую пышку. Папа говорит: «Так вкусно, что ум отъешь!»
На ужин она делает вкусные вареники с разными начинками, а потом обжаривает их на сале.
Я папу, маму и тётушку зову «господа», а бабушку и брата – «товарищи»: «Господа-товарищи, пошли вечерять!»
В сенцах на полатях стоит здоровенный тазик с холодцом. Его варят всегда «на косточках», так вкусно потом их обсасывать.
– Тю, грец вас визьми! И мослы обглодали, як в голодный год, ироды, – ругается бабушка на того неведомого «ирода», который их обглодал. Наверное, это братик или коты.
Котам нельзя жить в хате, их не пускают на порог. И живут они в клетушке в сарае. А если кто и забегает, Тиховна кричит: «Носются як оглашенные и сраму не имут». Наверное, не имут, потому что крутятся всегда под ногами, норовят утащить то, что плохо лежит.
В глиняной макитре с узким горлышком – квас. Горлышко затыкают кукурузным початком. В квас добавляют и виноград-кишмиш, и хрен. Папа зовёт его «горлодёр» и фыркает, когда пьёт. Бабушка тоже пробует и ругается: «Чаво привередничать, не ндравится – не пей, за шиворот лей».