Услуга Дьяволу - стр. 62
Багровый закат над снежным горизонтом показался мне кровавой раной, и, охваченная дурным предчувствием, я вернулась в дом, отказавшись от ужина и привычных занятий, сразу же скрывшись в беседке посреди пруда под дождем.
Это был первый раз, когда моя медитация продлилась семидневье.
Первое, что я усвоила о магическом искусстве – это не отдельная дисциплина, а школа, в которой существуют разные науки и направления. Слово и действо, стихии и разум, гадания и перемещения, целительство и проклятия. У каждого вида были свои инструменты, цена и условия, но все они требовали внутренней энергии мастера, хранящейся в его кахе.
Сначала мне поддались огонь и воля удара. Я смогла зажечь свою первую свечу всего на пятый день тренировок и удерживала пламя, пока свеча не прогорела наполовину, прежде чем Ксене удалось потушить ее очередным взмахом веера. Пусть это стоило мне длительного отдыха и мигрени из-за недостатка сил, все же я считала это победой.
Воля удара проявила себя спонтанно, в тот момент, когда наставница Варейн решила утяжелить сервиз на моей голове. Все чашки треснули разом, и мастер этикета, к моему удивлению, откланялась, сообщив, что занятие окончено. Шагая на трясущихся ногах в свои покои, я догадалась, что у нее просто не было выбора. Моя слабость после магического проявления поставила крест на дальнейших пытках с ее стороны.
Поняв принцип на двух примерах, я легко заучивала теорию, однако для практики требовались запасы энергии и простор кахе, то есть, бесконечные медитации. Первые три подлунья Дан разрешал мне лишь две службы – больше я не выдерживала. Каждое обращение в себя походило на попытку удержаться под водой, стремящейся вытолкнуть меня на поверхность.
Постепенно, время моего внутреннего созерцания увеличивалось: в свои неполные тринадцать я могла удержать это состояние от начала до конца светового дня и сумела освоить весь набор элементарных приемов. Чем дальше я заходила в магическом искусстве, тем плотнее под него подстраивались другие занятия и менялись требования наставников, пока не настал тот день, когда оно превратилось в обязательную часть повсеместно.
В день ухода Фагнес я отправилась в беседку под дождем за спокойствием, чувствуя слишком много непривычного и неприятного одновременно, одолеваемая вопросами без ответов и тревогами без истоков.
Начиная с основ, Дан велел мне придать энергии мыслеобраз стихии, ее личных границ и места, где эти границы располагаются. Следуя его наставлениям, я выбрала образ воды, наполняющей кувшин, а сам кувшин поставила посреди белого пространства, отдаленно напоминающего сияние и чистоту Зимнего холла. Когда «вода» наполнила кувшин, я поменяла форму на таз, после на садовое ведро и постепенно дошла до купели.
Энергия меняла форму, форма расширяла пространство. Пространство то и дело шло рябью, сопротивляясь и пытаясь закрыться. Концентрация и сосредоточенность на этом противостоянии исключала любой хаос, что несла в себе реальность.
Возвращение на «поверхность» всегда было постепенным, резкое пробуждение могло сильно навредить, или вовсе свести на нет всю проделанную работу. Потому, однажды уже обжегшись о нарушение этого правила и потеряв впустую день, я не торопилась.
Сначала приходило чувство тела: ровное биение сердца, размеренное дыхание, темнота перед глазами, звуки, запахи и климат выбранного места. Я распахнула глаза, сбивая дыхание, когда вместо мороси дождя услышала треск огня и осознала, что не сижу на циновке, а лежу в кровати. На потолке моей комнаты танцевали тени, отбрасываемые разожжённым огнем в камине.