Усадьба Сфинкса - стр. 6
– Тебе нужно было летом приехать, у нас летом хорошо.
Камилла иногда пытается завести разговор. Она ко мне расположена, как и почти все, кто не познакомился со мною поближе, и я не даю ей возможности во мне разочароваться. Знакомства сейчас вовсе некстати, и я не стремлюсь заводить новых друзей. Мне вполне достаточно своего общества, причем в самом буквальном смысле: от долгого одиночества я приобрел привычку вслух разговаривать с самим собой, причем дело порой доходит до спора, если моя юнгианская тень начинает выдавать слишком неприятную правду, и в этой дискуссии я никогда не одерживаю победу. Но чаще мы ладим, сидим вместе в «О’Рурке» и развлекаемся тем, что рассматриваем и обсуждаем публику. Мой собеседник отражается в пыльном зеркале позади стеклянных полок за стойкой: темный костюм, белая рубашка с чуть ослабленным узлом черного узкого галстука, безупречно небрежная и стильная стрижка, бледное лицо гладко выбрито, взгляд насмешливый и немного высокомерный – совсем как я сам в свои лучшие годы. Сейчас, с отросшими почти до плеч волосами, с длинной щетиной, в водолазке и потертом пальто я выгляжу рядом с ним обломком житейского кораблекрушения. Когда мы начинаем разговаривать вслух, Камилла обыкновенно отходит подальше, хотя и смотрит с пониманием, а я веду беседу с собственной тенью, как доктор Фауст с невидимым язвительным Мефистофелем.
– Как тебе вот этот пролетарский модник? Видно, что летом он бы надел сандалии, купленные в магазине спорттоваров, со спортивными же носками, ибо такая комбинация примиряет его с сакральным знанием о том, что это безвкусно и не комильфо.
– Что тут у нас? Синий костюм из дешевой синтетики, розовая рубашка, стрижка в пушистый кружок, преждевременно состарившийся от отсутствия перспектив – парень явно отпросился уйти пораньше из офиса на вымученное свидание вот с этой печальной поблекшей женщиной… Да, вот и роза в целлофане на месте, сейчас Камилла принесет им сосуд для этого дара.
– Скорее всего, она его коллега из другого отдела, и других вариантов знакомства ни у него, ни у нее нет…
– Что за крик безысходности!..
Иногда появлялись представители местного истеблишмента: мужчины среднего возраста, нарочито уверенные в движениях, с лишним весом, в узких белых рубашках и кожаных куртках, с женами или подругами. Они обычно приезжают на внушительных автомобилях, считавшихся престижными лет пятнадцать назад, очень громко разговаривают по телефонам про валютные биржи, цены на золото, Дубай и миллиарды, а потом долго пересчитывают на калькуляторах принесенный им счет и еще дольше пытаются его поделить.
Наблюдения за окружающими и желчные разговоры с самим собой помогают мне стравливать понемногу агрессию, поэтому вечера проходят спокойно и мирно, хотя однажды я едва не сорвался. То ли не находящая выхода ярость душила меня сильнее обычного, то ли персонаж вызвал особенное раздражение: здоровенный, с огромным животом, с трубным голосом и манерой говорить в телефон, держа его на растопыренных толстых пальцах, как купчиха, пьющая чай из блюдечка. В один из пальцев намертво влипло обручальное кольцо, чтобы никто не вздумал покуситься на этакое сокровище. В какой-то момент он воздвигся рядом со мной и уставился, облокотившись на стойку так, что скрипнуло дерево. Я сделал вид, что не замечаю его, хотя в голове начинало шуметь.