Усадьба Сфинкса - стр. 25

– Наркологический анализ проводили?

– Да. Разумеется, там все чисто. Наши дети не были ни алкоголиками, ни наркоманами. Ни сумасшедшими, хотя следователь настойчиво и долго выспрашивал и у нас, и у несчастных Тихомировых, не было ли у Вадима странностей в поведении. Не было. Равно как и склонностей к половым перверсиям –  поверьте, я бы об этом знала.

– Кто следователь?

– Мартовский Дмитрий Геннадьевич, следователь СК по Василеостровскому району.

Имя было как будто знакомое.

– А с кем из оперативных сотрудников общались, припомните?

– Да, такой представительный мужчина с необычной фамилией… Кажется, Чекан. Да, точно! Семен Чекан.

– Дежавю, –  негромко проговорила Алина и усмехнулась. –  А кто подписывал заключение судебно-медицинской экспертизы?

– Сейчас… у меня с собой копия есть.

Катерина Ивановна открыла сумку и достала папку.

– Вот, пожалуйста.

Алина взяла, полистала, увидела подпись и оскалилась. Фамилия подписавшего была ей хорошо известна. Просто знаки какие-то.

– Я первая, к кому вы обратились?

– Нет, –  Катерина Ивановна смущенно замялась. –  Вы последняя… простите. Вчера и сегодня я побывала в нескольких частных центрах экспертизы, начиная с самых крупных. Сначала по телефону все отвечали, что готовы взяться за рецензирование результатов судебно-медицинской экспертизы, а потом при встрече, когда я рассказывала подробности, все отказывались… почему-то.

«И я прекрасно понимаю, почему», –  подумала Алина.

– Вы не могли бы подождать пару минут? Зоя, побудь с нашей гостьей.

Алина поднялась к себе в кабинет и закрыла дверь, с обратной стороны которой висело большое зеркало.

– Отсутствие следов борьбы, запертая изнутри квартира, внутри задушенная девушка и ее повесившийся молодой человек, –  сообщила она своему отражению. –  Если что-то выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то кто это?..

Но Алина по опыту знала, что внутри любой утки может оказаться яйцо с иглой, на конце которой –  смерть древнего некроманта. А эта утка крякала так, что кровь стыла в жилах.

– Взяться за эту историю –  это почти наверняка вступить в конфликт с Бюро и продемонстрировать желание испортить жизнь следствию. Это очень, очень много неприятных последствий, в том числе и для бизнеса, при совершенно неочевидном результате. Вот оно тебе надо, Назарова? Надо?

Отражение улыбнулось в ответ и его глаза засветились изумрудно-зеленым огнем.

Я проснулся от голосов в голове.

Ничего удивительного в этом не было, такое случалось нередко, но только эти голоса, вопреки обыкновению, ничего не требовали от меня, не кричали от страха и боли, не рычали от ярости, но только словно бы тихо, очень тихо плакали, жалобно и безнадежно, как заточенные во мраке ледяного ада потерянные души.

У меня болела шея, затекли плечи, а правая сторона головы, лежавшая на каменной кладке холодного пола, застыла, как после наркоза в кресле дантиста. Я пошевелился, с хрустом и треском расправляя суставы и мышцы, и с трудом открыл глаза. Впору было звать гномов, чтобы помогли мне поднять налитые тяжестью веки; голова кружилась, и вязкий сон затягивал обратно, в бессветную глубину забытья.

Мне повезло: Граф, хоть и был похож на реконструктора –  любителя белогвардейской романтики, –  бить умел и послал меня в глубокий нокаут, не сломав рукояткой «нагана» челюсть и не проломив черепа. Но отключение сознания от реальности на несколько минут после удара в голову –  это всегда следствие тяжелого сотрясения мозга, а с таким не шутят. Как бы тренирован ты ни был и как бы ни привык к подобным приключениям, никогда нельзя быть уверенным, каким вернешься из тьмы бессознательного, и вернешься ли вообще, так что последние несколько часов вспоминались, как череда полусонных видений, когда я то приходил в себя, то снова проваливался в небытие.