Урсула и Сокровище - стр. 15

Не проронив ни слова, Артём пошёл прочь по коридору.

– Странный какой-то, – сказал Ханна, глядя вслед парню.

– Либерийцы все такие, – ответил Биндос. – Когда царя нет ни в голове, ни в правительстве, это разжижает мозги.

Старик провёл год в либерийском плену и полагал себя экспертом во всём, что касалось альтернативной версии человечества.

– Ты видел, какие у него глаза? – спросила Ханна. – Такие приснятся – заикой станешь. А правда, что изменённые могут выходить в космос без скафандров?

– Правда, – подтвердил Биндос. – Те головорезы, что вскрыли мой транспорт, были в разгрузках и бронекомбезах. Жуткое, скажу я тебе, зрелище – когда кусок борта улетает в космос и в пробоину лезут такие чудища.

Ранним утром Урсула с Биндосом завершали предполётный осмотр корабля.

– Шкип. – старик поманил баронессу пальцем и указал на корму повыше грузового люка, где находилось название корабля. – Смотри!

Получив звездолёт, Урсула первым делом закрасила прежнюю надпись на корме и через трафарет нанесла новое имя: «Вега». Ниже шрифтом помельче баронесса добавила: «порт приписки Дартс, Республика».

В ночь перед стартом кто-то уничтожил название звездолёта, замазал жуткой коричневой краской. Поверх неё злодей намалевал широкими белыми мазками: «Пеппилотта Виктуалия Длинныйчулок». Под старым-новым именем корабля значился старый-новый порт приписки: «Шарик, Либерия». Урсула потеряла дар речи. А Биндосу диверсия показалась чрезвычайно забавной.

– А я то удивлялся: зачем Артёму понадобилась краска на ночь глядя?

– Да я его… – Урсула на мгновение задумалась, какой наиболее мучительной казни подвергнуть либерийца. – Я его через мясорубку пропущу!

– Отменяем старт?

– Зачем?

– Чтобы закрасить это. – Биндос указал на надпись. – И пропустить Артёма через мясорубку.

Урсула яростно уставилась на старика.

– Нет! Сперва старт, потом мясорубка.

Едва восходящее солнце осветило склоны холмов вокруг космопорта, ворота ангара дрогнули и откатились в стороны. Внутрь заехал тягач, похожий на плоскую обувную коробку с застеклённой кабиной впереди и непропорционально большими колёсами по бокам. Рабочие развернули длинную трубу жёсткой сцепки и соединили её с гаком на передней стойке шасси «Веги». Тягач вытащил «Вегу-Пеппилотту» из ангара. В отсеках корабля звучала обычная предстартовая перебранка, астронавты с чек-листами в руках проверяли и докладывали о готовности систем:

– СУБДР и БИТ включены. Люки задраены. Контрольные лампы не горят. Проверка герметичности – герметичен. ВСУ на режиме. Волноводы в порядке…

Урсула в лёгком скафандре полулежала в ложементе командирской выгородки. Прямо над ней нависал наплыв приборной панели с навигационным дисплеем и индикатором работы ядра. Здесь же светился коричнево-голубой шарик авиагоризонта – древний, но чрезвычайно полезный прибор, необходимый для полётов вблизи планет. Слева и справа из переборок выступали консоли с пультами и платами нейроинтерфейса. Рядом в штурманской выгородке Ханна бубнила в гарнитуру про курсы и навигацию. Урсула переключила рацию на частоту диспетчерской.

– Виски-Лима 207, – назвала шкипер свой позывной. – Вышка, разрешите руление.

Вышкой астронавты называли диспетчерский пункт космодрома. На самом деле диспетчера сидели в бункере под многометровым слоем бетона и грунта, а название «вышка» сохранилось с тех романтических времён, когда пилоты на звенящих винтах поднимали в небо свои хрупкие аппараты.