Уроки русского - стр. 13
Тем не менее, факты – вещь упрямая. В своем родном городе Марселе Франсуа и восьми классов не окончил, после смерти матери рос сиротой «при троюродном дяде», гонял на чужих мопедах. «Гонял» начало уже переходить в «угонял», когда хулиган вдруг бросил все в Марселе (несчастная любовь, коротко объяснил Франсуа) и подался в Париж, где пошел работать официантом – а кем же еще?.. – в знаменитую парижскую брассери «Две мартышки».
Дальше – история сказочная. Поздно вечером заглянул на кухню, стало интересно, попросил разрешения посмотреть, увлекся, помогал повару, окончил курсы, поехал в Лондон, работал там во французском ресторане, но уже со звездой Мишлена. Участвовал в конкурсах, награжден, отмечен… Вернулся в Париж только для того, чтобы махнуть в Сенегал, поработал во дворце у принца, вернулся, какое-то время был счастлив, но около Эйфелевой башни опять заскучал… И вот теперь впереди – Москва. Едет по приглашению модного устричного бара, будет там шеф-поваром.
– И лучше бы мне все-таки уже уметь читать вывески «получение багажа» и «касса не работает», когда я приземлюсь в Шереметьеве, – прищурился Франсуа на горячий сабайон.
Я была с ним совершенно согласна.
И мы начали учиться читать.
…И только тогда я поняла, как же ему было тяжело в школе.
Все, что не обладало формой, вкусом и запахом, было для Франсуа абстрактно, то есть знаковая часть реальности его не интересовала вообще.
Мысль о том, что нам надо будет как-то одолеть правила произношения ударных и безударных слогов, приводила меня в ужас.
Он, насупившись, выводил в тоненькой тетради чужеземные буквы, но прошла неделя, за ней вторая, а из тридцати трех твердо усвоены были только три: а, е и о.
И что обидно, он действительно был не в состоянии запомнить.
Эта чудовищная способность отличников – внушить себе, что то, что неинтересно, на самом деле интересно, – у него отсутствовала начисто.
– Франсуа, – вкрадчиво говорила я. – Вы должны посмотреть на алфавит вечером, перед сном – недолго. Вам нужно только пять минут. Пять минут каждый вечер. И я не прошу – все. Я прошу семь букв. Семь. Вот эти: Ё, Ж, З, И, Й, К и Л… Хорошо?
– Хорошо! – смотрел он мне в глаза, а через два дня мы встречались, и было ясно, что этот алфавит он… ни вечером, ни утром… Не хотелось! Не успел. Устал. Передумал. Забыл. И много чего еще.
Тогда я сделала так.
– Франсуа, – мрачно сказала я. – Я вам позвоню вечером в девять, и вы откроете учебник. А когда буду проходить мимо вашего ресторана, то я вас вызову, и вы мне прочитаете буквы, которые выучили за день.
Франсуа колдовал над своими кастрюльками в пяти минутах ходьбы от бульвара Сан-Мишель – завернуть к нему на пару минут по дороге к метро мне не составляло никакого труда.
И я действительно зашла разочек, и там, под многозначительные улыбки официантов и любопытные взгляды поварят, главный повар достал из кармана бумажку, сложенную вчетверо, и я увидела, что он подготовился, не забыл. Заработало!
Как только он понял разницу между «ю» и «у», «е» и «о», «я» и «а», ему стало легче, а как только ему стало легче, он – о чудо! – заинтересовался. Пять минут практики постепенно стали для него забавой, чем-то вроде чтения газеты… Впрочем, мы сразу перешли на чтение рецептов – и вот тогда все пошло, как сказал довольный Франсуа, как по маслу.